как свой день рождения, в результате чего вечером нас ждали флажки, высокий торт и привязанный к креслу воздушный шарик – плюс Войцех возглавил отряд славянских уборщиков в церемониальной праздничной мазурке вокруг Столика 64, – а также общая хвастливая аура удовлетворения Моны (она, когда Тибстер поставил перед ней торт, хлопнула один раз перед лицом в ладоши, словно испорченный ребенок) и выражение безэмоциональной терпимости у бабушки с дедушкой Моны, которое невозможно прочесть или понять.

Вдобавок дочь Труди Алиса, чей день рождения, помните, действительно сегодня, в молчаливом протесте против лжи Моны всю неделю ничего не говорила об этом Тибору – т. е. о собственном дне рождения – и теперь сидит напротив Моны с тем лицом, какое ожидаешь увидеть у одного привилегированного ребенка, на глазах которого другой привилегированный ребенок получает все натальные радости и внимание, по праву ему не принадлежащие.

В результате всего этого Алиса с каменным лицом и я[290] установили сегодня за столом проникновенную и заряженную связь, объединившись в полном неодобрении и ненависти к Моне, и устроили, к увеселению друг друга, подлинный балет зашифрованных пантомим ножевых ранений, удушений и пощечин Моне – от нас с Алисой, – что, надо сказать, для меня после всех тягот дня стало веселой и терапевтической отдушиной для гнева.

Но самый напряженный поворот ужина – это когда мать Алисы, моя новая подруга Труди, чей салат с портулаком и эндивием, рисовый пилав и Тушеные Нежные Медальоны из Телятины сегодня просто слишком идеальны, чтобы приковать все ее критическое внимание, и которая, надо заметить, всю неделю не делала секрета из того, что не в особом восторге от Серьезного Парня Алисы Патрика или его Серьезных Отношений с Алисой[291], – когда Труди замечает и превратно истолковывает мою с Алисой шифрованную жестикуляцию и подавленные смешки как признаки какой-то назревающей романтической связи и снова начинает извлекать из сумочки и раскладывать фотографии Алисы, пересказывать историйки из детства Алисы, чтобы выставить ту чудесной и замять тему Патрика, в общем, надо сказать, ведет себя как сваха… и одно это уже плохо в плане напряжения (особенно когда в дело вступает Эстер), но теперь бедняжка Алиса – которая, даже глубоко озабоченная лишением дня рождения и ненавистью к Моне, все равно остается бдительной и смекалистой, – быстро понимает, что задумала Труди, и, похоже, в ужасе от мысли, что я, возможно, разделяю ошибку ее матери, будто наша связь может стать чем-то большим, чем антимонским альянсом, адресует мне какой-то безумный монолог в стиле Офелии с бессвязными упоминаниями Патрика и анекдотами о Патрике, из-за чего Труди корчит свою странную дентально-асимметричную гримасу и одновременно врезается в Тушеные Нежные Медальоны Телятины с такой силой, что от звука ее ножа по костяному фарфору 5⋆РК у всех за столом сводит зубы; и от нарастающего напряжения в подмышках моего похоронного пиджака начинают появляться свежие пятна пота и разрастаться почти до периметра поблекших соленых остатков оригинальных пятен с пирса 21; и когда Тибор делает у столика традиционный послезакусочный круг и спрашивает, Как Нам Все, я впервые с самого поучительного второго вечера не могу сказать ничего, кроме «хорошо».

20:45.

ШОУ СЕЛЕБРИТИ

«Селебрити крузес» С Гордостью Представляет

ГИПНОТИЗЕР

НАЙДЖЕЛ ЭЛЛЕРИ

Ведущий – ваш Директор Круиза Скотт Питерсон

ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ: Запись видео и аудио на любом шоу строго запрещена.

Дети, пожалуйста, во время шоу оставайтесь с родителями.

В первый ряд с детьми нельзя.

САЛОН «СЕЛЕБРИТИ-ШОУ»

Среди других хедлайнерских развлечений от «Селебрити» на этой неделе – вьетнамский комик, который жонглирует бензопилами, дуэт из мужа и жены, специализирующийся на романтических бродвейских попурри, но прежде всего поющий пародист по имени Пол Таннер, который произвел просто неизгладимое впечатление на Труди и Эстер со Столика 64 и пародии которого на Энгельберта Хампердинка, Тома Джонса и в особенности Перри Комо, судя по всему, так потрясали, что по просьбам зрителей вслед за кульминационным Шоу пассажирских талантов завтра ночью спешно запланировано его второе представление[292].

Сценический гипнотизер Найджел Эллери – британец[293] и поразительно похож на злодея из би-муви пятидесятых Кевина Маккарти. Представляя его, директор круиза Скотт Питерсон сообщает, что Найджел Эллери «имел честь загипнотизировать королеву Елизавету II и далай-ламу»[294]. Номер Найджела Эллери сочетает гипнотизерские приемчики с довольно стандартной болтовней и оскорблениями зрителей в духе Борщового пояса. И заодно оказывается настолько до нелепости уместным символическим микрокосмом всего люксового круиза 7НК, что его как будто устроили почти нарочно – из какого-то странного желания побаловать журналиста.

Во-первых, мы узнаем, что не на всех действует серьезный гипноз: Найджел Эллери подвергает весь зал ССШ в 300+ зрителей простым тестам «не-вставая-с-кресла»[295], чтобы определить, кто в ССШ достаточно «внушенчески одарен», чтобы присоединиться к скорому «веселью».

Во-вторых, когда на сцену поднимаются шесть самых подходящих субъектов, все еще сложно скрученных после тестов в креслах, Найджел Эллери долго заверяет их и нас, что не случится абсолютно ничего, чего бы они не хотели сами и на что не пошли бы добровольно. Затем он убеждает девушку из Акрона, что из левой чашечки ее лифчика слышится громкий латиноамериканский голос. Другую даму вынуждают почувствовать ужасный запах от мужчины в кресле по соседству – мужчины, который, в свою очередь, верит, что сиденье его кресла периодически нагревается до 100 °C. Другие три субъекта соответственно исполняют фламенко, верят, что они не просто голые, но и прискорбно обделены внешне, а также кричат «мама, я хочу пи-пи!» всякий раз, когда Найджел Эллери произносит определенное слово. Публика очень громко смеется во все нужные моменты. И действительно, есть что-то смешное (не говоря уже – символически микрокосмическое) в том, как хорошо одетые взрослые отдыхающие странно себя ведут, не сознавая причин. Как будто гипноз позволяет им строить фантазии столь яркие, что субъекты даже не знают, что это фантазии. Словно им уже не принадлежат собственные головы. А это, конечно же, смешно.

Но, пожалуй, самый поразительно всеохватный символ 7НК – сам Найджел Эллери. Скука и враждебность гипнотизера не только не маскируются – они довольно хитроумно внедрены в само развлечение: скука придает Эллери ту же ауру усталого профессионализма, из-за которой мы доверяем врачам и полицейским, а наиболее громкого и ревущего смеха от публики в салоне добивается как раз его враждебность – наверно, благодаря тому же феномену, который сделал Дона Риклза большой звездой в Лас-Вегасе. Сценический образ этого парня чрезвычайно враждебный и злой. Он издевательски пародирует американские акценты гостей. Он высмеивает вопросы