ладони вверх Вартанян. — Дракон — это значит умеет хранить и преумножать ценное имущество, да?

— Ять, Пепел… — задумчиво проговорил Рыбак. — А мы тут думали-гадали, где ты взял огнемет… Ну, тогда. На речке, когда братков уделал. Но, оказывается, он у тебя встроенный, да? Ты ведь весь город мог бы спалить! А… Не мог. Тут же детей, полно, действительно…

— Действительно, — кивнул я. — Дети — цветы жизни. Так или иначе — от каждого из вас мне нужна вассальная присяга. Вы же понимаете. И нефтяная компания будет записана на вас. Я — только инвестор.

— Да-а-а-а, — Пруткова достала зажигалку и едва не закурила, но мигом опомнилась, и спрятала ее в карман. — А если мы его кинем — он нас сожрет.

— Но сначала — зажарит! — почему-то обрадовался Вартанян и потер руки. — Шашлик будет! Короче-е-е, хозяин, я в деле! Покупай меня у Афанасия Афанасьевича, хоть сегодня, и я список дам — еще восемьдесят семь человек точно покупай, с семьями. Остальных тут найдем. Наработаемся!

* * *

Знаете, как это бывает в системе образования? Конференция начинается в два часа, но прийти стоит к часу, поэтому в Гомель, до которого пятьдесят минут езды, стоит приехать к двенадцати, а значит из Вышемира нужно выехать в десять, а раз в десять поезда нет и он в девять-двадцать, то с полдевятого бедные дети кучкуются на вокзале. Потому что — мало ли!

Благо, своих я проинструктировал, они были обученными, так что когда я вошел в зал ожидания с билетами в руках, Юра Ляшков уже подкреплялся бутербродами из тормозка, и угощал подопечных Елены Владимировны: двух худеньких девятиклассниц. Они смотрели на него как на небожителя, он чувствовал себя как минимум античным героем. Демочкиной не наблюдалось, Елены Владимировны тоже.

— Серафимыч! — обрадовался Юра. — А мы тут вот…

— Вижу, что тут вот! А Дёмочкина где?

— Небось, к самому поезду прибежит… Вечно она… — у Ляшкова по лицу пробежала тень.

Пользуясь тем, что девятиклассницы были увлечены поглощением юркиных бутербродов и рассматриванием глянцевого журнала, я спросил:

— Что-то у тебя с ней не так?

— А… Не! — он смущено почесал затылок. — Спасибо вам, Георгий Серафимыч, что ну… Привлекли ее. Я к ней присмотрелся, и понял — не, не мое. Если бы вот так со стороны продолжал любоваться — до сих пор сох бы, наверное. А так — разобрался. Настырная и это… Ну, лучше всех все знает. Никогда не признается, что не права, хотя сама даже Жюля Верна не читала!

— А ты читал? — удивился я.

— Читал! — сделал вид оскорбленной невинности Ляшков. — И «Дети лорда Гленарвана», и «Пятисотлетний капитан»!

Вот и угадывай: это он мне втереть очки пытается, или местный галльский Жюль Верн реально такие книжки понаписывал!

— Но вы ей не говорите. Она девчонка что надо, просто ей нужен рядом какой-нибудь размазня, чтобы все время поддакивал, — шмыгнул носом парень. — А я — не такой. Меня иногда прям бесит.

— Что ж, — я пожал плечами. — Так или иначе — вопрос решился в твою пользу, да?

— Ага. А еще работа эта… Тоже — спасибо. Помогло разобраться. Раз у всех такие проблемы как у меня — то и переживать нечего, верно? Остальные же как-то справляются!

— Или нет, — улыбнулся я. — Или — не справляются и ломают дверцы в туалетах.

— Я все починил! — возмутился он. — Еще в начале четверти… О, а вот и Демочкина.

Мне очень нравилось, что он не нервничал. Его, похоже, не особенно волновало будущее выступление перед большой аудиторией и защита работы. Может — вырастет из него настоящий журналюга, или — маститый лектор, или просто — хороший мужик, который за словом в карман не лезет и не боится высказать свое мнение. Это тоже — очень и очень немало.

А вот Демочкина — она вся почти извелась. Она даже шла к нам вприпрыжку, а глаза у нее блестели.

— Юрка-а-а-а! — она взяла — и обняла Ляшкова.

Судя по его ошарашенным глазам, такое с ними было впервые. Эх, молодежь… Пушкина надо читать, он все еще в начале девятнадцатого века по этому поводу сказал… Следом за Демочкиной прицокала Елена Владимировна: как всегда со вкусом одетая, отлично накрашенная, с этой своей челочкой, в очочках и зимних сапожках — на каблуках. Ну просто типичный типаж симпатичной молоденькой учительши, от которой сохнут старшеклассники. Да и коллеги, наверное, тоже. Все, кроме меня. Не приспособлен я сохнуть по двум женщинам сразу — это раз, и не привлекают меня совсем молоденькие — это два. В конце концов, я взрослый мужик, мне по-настоящему тридцать пять лет! Ядвиге — двадцать четыре, она здешнего Гоши на годик-другой младше, а эта — после педколледжа только! Сколько ей — восемнадцать, девятнадцать? Подумать страшно: там, на Земле, такие пигалицы нарожались после двухтысячного года! Да это вообще детский садик какой-то!

В общем, с Еленой Владимировной я поздоровался официально. Потому что понятия не имел, как себя вести в ее обществе. Как со своим парнем — не мог, потому как она ни разу не парень, как с симпатичной девушкой — тоже не мог, потому как самому противно потом будет.

Благо — голос из динамика вскоре объявил прибытие поезда на Гомель, и тут же сразу выяснились две вещи: сапожки на каблуках слабо подходят для того, чтобы взбираться на довольно крутые ступени пригородной электрички… Еще одна вещь тоже не предвещала ничего хорошего: Демочкина тормознула меня в тамбуре, пока остальные искали место в вагоне.

— Георгий Серафимович, я хотела вам сказать большое спасибо, — вздохнула она. — Мне вообще не важно — победим мы или никакого места не займем. Благодаря работе над исследованием я по-новому на Юрку взглянула… Он такой классный! Я рядом с ним вообще ничего не боюсь. И вообще — из других парней и слова не вытянешь, а мы с ним спорим так, что искры из глаз, мне та-а-ак нравится! Ой, простите — может я не к месту…

— Ляшков — хороший парень, — сказал я в воздух.

— Вот, место нашли! — замахал хороший парень из вагона.

И я выдохнул с облегчением. Одно дело — дать совет парню. Другое — что-то там рассказывать о жизни шестнадцатилетней