class="p1">Я медленно поднимаю крышку. Воздух заполняет звенящая мелодия, а в центре крутится крошечная балерина. По лицу катятся слезы счастья, когда я понимаю, что за музыка играет.

– Композиция называется «Приветствие любви», – говорит Чарли. – Я купил ее на рождественской ярмарке. Это винтаж – модное слово, которое на самом деле означает, что она не новая и у нее немного сколот угол, но я подумал, что она такая же вневременная, как и ты.

– «Приветствие любви»… – шепчу я.

– Ты ее знаешь?

– Моя бабушка Молли… Когда мы гостили здесь, она ставила эту мелодию нам с сестрой, чтобы мы поскорее засыпали, – говорю я, следя за тем, как крошечная балерина все крутится и крутится вокруг своей оси, пока мягкая металлическая мелодия наполняет комнату. – Это была ее музыкальная шкатулка, Чарли. Я всегда хотела ее найти, но это сделал ты.

Чарли от изумления открывает рот, я испытываю такие же чувства.

– Я понятия не имел, – говорит он озадаченно. – Но теперь ты можешь слушать ее всегда, где бы ни была, и вспоминать, как мы провели Рождество в домике твоей бабушки и свое детство, которые ты провела с ней.

Я совершенно потрясена.

Сделав глубокий вдох, я забрасываю руки Чарли на плечи, обвиваю вокруг шеи, и целую: сперва осторожно, но как только его пухлые губы размыкаются, поцелуй становится глубже. Я еще не испытывала подобной страсти.

Его сильные руки обхватывают меня за талию и тянут ближе, мы сливаемся в единое целое.

Мелодия из шкатулки заполняет гостиную, в которой мы провели так много чудесных часов вместе. Я мечтала о таком поцелуе – но не смела мечтать о том, чтобы он случился с Чарли. Тепло, естественно, мы наконец поддались желанию, которое терзало нас несколько дней. Я чувствую древесный запах его пены после бритья, чувствую вкус его кожи, пьянею от него.

– Я так долго этого хотел, – бормочет он, целуя мою шею, и от этого у меня дрожат колени. – Ты понятия не имеешь, сколько раз приходилось себя сдерживать.

– Я тоже, – шепчу я, и мы вместе падаем на диван, где в танцующем свете камина выпускаем то напряжение, которое копилось так долго.

Сильно позже, с новым теплом в сердце, я попиваю вино, пока Чарли организует вкусный ужин из хлеба, сыра и оливок. А потом мы засыпаем, охваченные чувством, которое хотим сохранить навсегда.

* * *

Сперва все идеально.

Я засыпаю у Чарли в объятиях, но, проснувшись всего через несколько часов от сильного сердцебиения и осознав, что время за полночь, понимаю, что я еще не готова.

Мне снился Майкл, и даже сейчас, когда сон развеялся, я вижу его лицо, его ладонь в моей, машину скорой помощи, гроб, плачущих скорбящих, обращенные на меня глаза.

Уже четвертый год подряд от этого дня у меня кровь стынет в жилах.

Я ворочаюсь в кровати. Наблюдаю за спящим Чарли, и меня захлестывает волна ужаса. Вместо красивого, доброго мужчины, которого я узнавала последние девять дней, я вижу лишь незнакомца. И чувствую лишь предательство.

Сегодня годовщина смерти Майкла. Что я наделала? Почему, ради всего святого, я здесь?

Обернувшись одеялом, я беру с кровати подушку и на цыпочках крадусь вниз, моля, чтобы собаки не разбудили Чарли. Устроив импровизированную постель на диване, я пытаюсь уснуть, но ко мне возвращаются звуки и запахи той ужасной ночи.

Я слышу, как визжат шины, когда нас заносит. Чувствую запах жженой резины. Я вожусь с подушкой безопасности, не могу дышать.

Зову его по имени. Тянусь к его руке.

Теплая. Я еще не знаю, что он меня уже не слышит.

Я еще не знаю, но на полу что-то блестит. Не замечаю, пока полицейский не протягивает мне, дрожащей под одеялом на обочине, кольцо.

– Это не мое, – говорю я полицейскому.

И понимаю потом: должно было стать моим. Майкл собирался сделать мне предложение. Он вез меня на маяк. Хотел спросить, выйду ли я за него.

Сейчас стошнит. Я бегу в туалет и меня выворачивает, когда ужас той ночи снова наказывает меня. В горле горит от желчи, и теплота вечера с Чарли покидает меня. Потому что я не заслуживаю быть счастливой на Рождество. Это несправедливо по отношению к Майклу.

В тишине ночи я достаю из коридора чемодан. Прокравшись наверх, вынимаю все свои вещи из шкафа. Сажаю Джорджа в машину. И, прежде чем уехать, оставляю Чарли последнее сообщение на доске.

Я не могу быть ни с кем, кроме Майкла. Не могу так с ним поступить. Мне нужно уехать отсюда.

Канун Рождества

Глава тридцатая

Чарли

Я пялюсь на слова на доске, совершенно растерянный и сбитый с толку.

Прости меня. Всего тебе хорошего, Чарли. Спасибо, что был так добр ко мне и заботлив. Я никогда тебя не забуду. Целую, Роуз.

В воздухе еще витает запах ее парфюма, и, если сосредоточиться, я могу услышать ее ужасное пение, но пока все утро просто слоняюсь из комнаты в комнату. Находиться тут одному, без нее, кажется таким неправильным. Что случилось? Что заставило ее уехать?

Я уже тысячу раз перечитал эту записку. Пытался ей позвонить, но у нее выключен телефон. Я переживаю. Поверить не могу, что она просто так взяла и уехала, даже не попрощавшись.

Неужели все так и закончится? Она правда уехала накануне Рождества? Без предупреждения? Оставив только записку на холодильнике? После всего, что между нами было?

Она пережила настоящее горе, напоминаю себе я. И понимаю, почему после вчерашней ночи может чувствовать себя виноватой. Но она могла бы и поговорить со мной, я бы обнял ее на прощание и пожелал всего хорошего. Что угодно было бы лучше, чем это. Уезжать так просто жестоко.

Я делаю кофе, но не могу его пить. Пробую чай, но его вкус тоже какой-то неправильный. Включаю радио, потом выключаю его. Пытаюсь обнять Макса, но он выворачивается и убегает к окну. Тоже ищет ее, чувствует что-то неладное.

Я поднимаюсь в спальню и смотрю на пустой шкаф. Поднимаю ее подушку и прижимаю к себе, пытаясь думать обо всем хорошем, что она мне подарила. Я отказываюсь думать, что проведенное вместе время ничего не значит. Я верю в то, что все случается не просто так. Даже самые тяжелые уроки судьбы преподносятся нам, чтобы чему-то научить. Я всегда говорю это клиентам. Так что закрываю глаза и пытаюсь мыслить позитивно.

Роуз напомнила мне о том, как приятно кого-то смешить,