Кровь заливала весь пол, уже успела впитаться в обивку дивана, в отвороты брюк полковника. Побледнев от ярости, он молча сделал все, как я сказала, завязал шелковую ткань на запястье и затянул узел пожелтевшими пеньками зубов.

– А теперь встаньте и принесите из спальни книгу. Альбом с фотографиями, который вы показывали мне при нашей последней встрече, – холодно произнесла я, и в его глазах тут же вспыхнул злобный огонек. – А-а-а, прекрасно, значит, вы меня помните. Пошевеливайтесь, а то порежу вашего Сарджента на полоски. Ясно? Если поняли, кивните.

Он вполне мог выйти из комнаты и наставить на меня свой верный боевой револьвер, но мы же в Англии. Если полковник – спортсмен, то его оружие давно уже сломано и заперто на ключ в каком-нибудь шкафу. К тому же риск добавлял веселья, поэтому я ощутила некоторое разочарование, когда он вышел из комнаты с увесистым альбомом эротических фотографий XIX века в здоровой руке. Я сделала ему знак положить альбом, он подчинился, как загипнотизированный, не сводя глаз с картины, будто я взяла в заложники его ребенка.

– Теперь повернитесь, руки держите за спиной. Медленно. Выпускаете галстук изо рта. Отлично, держите за конец! – скомандовала я и быстро связала ему руки серой футболкой в бордовую полоску. Кажется, форма колледжа Эмплфорт, если я не ошибаюсь.

– Так, теперь ноги… – Я немного отодвинулась, поскольку знала, что он попробует лягнуть меня, и в нужный момент просто схватилась за щиколотку, потянула на себя, и полковник грохнулся лицом об пол.

Он заорал, жгут выпал у него изо рта. Очень аккуратно я закатала ему одну брючину и прижала бритву чуть выше тонкого носка.

– Какая неприятность! Глупый поступок, правда? Мне послышалось или вы нос сломали? Значит, так. Сейчас я свяжу вам ноги и помогу встать. Или, может, перерезать оба ахилла, а дальше ползите до телефона хоть на бровях. Договорились? Отлично!

Ярко-красный с голубым, колледж Рэдли. Схватив полковника за воротничок рубашки, я приставила лезвие к его горлу и заставила опуститься на колени. Классическая поза жертвы.

– Какую мы грязь развели! Может, галстук обратно засунем? – предложила я, запихнув его в кровавое месиво под усами, а потом на всякий случай запихнула еще и галстук отвратительного горчично-белого цвета.

Когда Руперт впервые отправил меня к полковнику, я прикинула, что у него дома висит картин миллионов на десять: Сарджент, Кнеллер, небольшой рисунок Рембрандта, небольшой пейзаж Гейнсборо. Моррис не отрываясь смотрел на меня, пока я ходила по комнате и снимала картины со стен. Рембрандта я завернула в экземпляр газеты «Метро» и убрала в сумку, а остальные картины разложила на наименее залитой кровью части ковра.

– У вас есть очень неплохие работы, полковник. Интересно, не пришла ли пора их почистить? Наверное, сначала нужно вытащить их из рам. Ой, прошу прощения!

Бритва рассекла слегка нарумяненное лицо дамы с картины Сарджента, слегка взвизгнув, проходя через лак. У полковника началась тихая истерика. Следующей под нож пошла воздушная весна Гейнсборо, а потом я обезглавила священника Кнеллера.

– Пора купаться! Если я не ошибаюсь, вы предпочитаете этот парфюм, полковник?

Кислый запах высохшего пота, перебиваемый старомодным терпким одеколоном, когда его тяжелое тело придавило меня к кровати, не давая дышать.

Я вылила целую бутылку из «Трамперса» на лежащие на полу картины и принялась за работу металлической губкой. Через несколько секунд спирт стал разъедать масло, но стоило мне взяться за дело, как минут через десять на картинах появились огромные разводы. К тому моменту полковник уже потерял довольно много крови, упал на бок в отчаянных попытках затянуть жгут потуже и напоминал опрокинутое майское дерево.

– Ах ты боже мой! Наверное, аукционному дому следовало прислать ассистентку? Вы же всегда требовали этого? Просили Руперта прислать кого-нибудь посимпатичнее? Да вы не беспокойтесь, картины-то наверняка застрахованы! Правда? Просто позвоните в страховую после моего ухода, и все! Только вот надо вас посадить. Городской телефон есть? Я подвину столик поближе, вот, провод как раз дотянется. Прекрасно!

Поставив один из столиков между диваном и камином, примерно в двух метрах от того места, куда я усадила полковника, подперев его подушками, я привязала еще один галстук к тому, что связывал ему руки, а второй конец закрепила на ножке дивана прямо над металлическим колесиком.

– Кстати, где вы служили? В Сандхерсте? Такие узлы там не вяжут, но для такого вояки, как вы, это не проблема, справитесь! Итак, как я уже говорила, мне нужна всего пара минут, а потом можете идти обедать.

Взяв в руки фотоальбом, я стала перелистывать ламинированные страницы, пока не нашла пухлую дамочку на четвереньках с перьями в высокой прическе.

– Вы тогда решили, что мне они понравились, да? Кажется, вы назвали их необычными? – спросила я, встала на колени и провела рукой по промежности полковника. – Заводит, да? Похоже на киску, правда? Тогда смотрите!

Я поставила открытый альбом так, чтобы полковнику было видно, рядом с громоздким телефонным аппаратом, подошла к Моррису сзади, взяла его за подбородок и потянула голову назад, на пробу оттягивая кожу его век. А потом отрезала ему веки, два аккуратных треугольника. Ну, может быть, не таких уж и аккуратных – одно глазное яблоко подвывалилось.

– Приятного просмотра, полковник!

В «Планет органик» в Сент-Джонс-Вуде я заказала латте с куркумой и пошла в туалет приводить себя в порядок, убрала все крошечные частички кожи салфеткой и спустила в унитаз. Использованные перчатки еще лежали у меня в кармане, от них я избавлюсь позже. Моя ДНК осталась по всей квартире, но встает вопрос: чья это ДНК? Элизабет Тирлинк, вообще-то, не существует, я наконец-то стала это понимать. Стараешься, создаешь новую идентичность, становишься новым человеком, а потом оказываешься кругом виноватой. Я сняла испорченную юбку и блузку, достала из сумки чистое белое платье-футболку от Александра Вана, надела, потом вытерла небольшое пятнышко крови на щиколотке, забрала стаканчик с пенкой шафранового цвета, села на улице и стала наблюдать за мамами с детьми и наслаждаться прозрачной дымкой тихого июльского дня. Когда-то я сказала одному человеку, что месть меня не интересует, но я вообще много ерунды говорю. Может быть, полковник добрался до телефона, но биться об заклад я бы не стала.

От «Клариджа» до «Британских картин» пять минут пешком, но они расстарались и прислали за мной машину. Перед уходом я отправила сообщение Элвису, подтвердила время и место встречи на вечер, а потом пристально посмотрела на свое отражение. На меня будет направлено столько взглядов, есть ради чего наряжаться. Мне вспомнилось, как я одевалась на открытие «Джентилески», какое удовольствие испытывала, глядя в зеркало на то, чего я добилась. В тот вечер на мне было черное платье, сегодня будет белое – от Марии Грачвогель, с низким вырезом и облегающее по бедрам, из украшений я надела только серьги, подаренные Ермоловым.