Джада была сверху, и мы одновременно приближались к сладостному мигу кульминации (если вы понимаете, о чем я).

— Я кульминирую, — приговаривала она. — Я кульминирую!

— Я тоже кульминирую! — вторил я ей.

И когда тот восхитительный двигательный процесс достиг своей кульминации, тело Джады вдруг словно сотряс электрический ток. А затем паника — на ее лице отразился полнейший ужас.

— Я беременна, — сказала она.

— Что?

Вначале я решил, что она шутит, поэтому хихикнул.

— О нет, о нет, о нет, только не это. Только не это! — говорила она, раскачиваясь на месте и хватая себя за волосы.

Тут уж я расхохотался в голос.

— Что ты смеешься, Уилл? Я почувствовала, что внутри меня что-то щелкнуло, как огромный замок на железной двери. Я правда это почувствовала. Это правда, я точно беременна.

— Детка, я, конечно, не гинеколог, — сказал я, сдерживая смех, — но я почти уверен, что мои ребятки еще даже не доплыли до нужного места. По-моему, ты просто не могла забеременеть с научной точки зрения.

— Я умею слушать свое тело, Уилл, — огрызнулась она. — Я беременна!

А потом легла на бок и разрыдалась.

Я честно не врубился, что произошло. Но она не шутила — ее действительно что-то напугало. Мне хотелось помочь, поэтому я погладил ее по спине и сказал:

— Детка, ты просто встань и попрыгай немного.

— УИЛЛ! Прекрати! Что же нам делать?

Я решил, что шутка затянулась и надо это прекращать.

— Джада, хватит психовать, — строго сказал я. — Я понимаю, что ты сейчас что-то почувствовала. Но ты точно не беременна. Это не так работает. Это просто невозможно.

Джейден Кристофер Сайер Смит родился 8 июля 1998 года, ровно через девять месяцев после того дня… В нашей семье мы с любовью называем его зачатие «чудом».

Но путь к его рождению оказался непрост.

Джада не верила в традиционный брак и испытывала отвращение к общепринятой свадебной церемонии. Она также не верила в то, что успешные долгосрочные отношения могут основываться на моногамии.

Джада мечтала о простой, но необычной церемонии: она представляла себя на вершине горы в белом платье, наедине со мной. Ни священника, ни семьи, ни свидетелей — только мы и Бог. Она знала, как менялись законы о бракосочетании со времен рабства и в ходе Реконструкции после Гражданской войны, и ей совершенно претила идея того, что посвятить свою жизнь любимому человеку можно только с разрешения государства. Джада хотела посмотреть мне в глаза, признаться в своей бессмертной любви перед Господом, а потом заняться непростым делом построения совместной жизни.

Джада не питала иллюзий. Она знала, что любовь и семья — дело непростое. Это тоже заставляло ее ненавидеть традиционные свадьбы. Она считала, что вся эта мишура и показуха на церемонии искажает серьезность события. Она говорила: «Настоящая свадьба должна быть марафоном — мы должны буквально вместе пробежать марафон. Если мы останемся вместе, когда доберемся до финиша, то только тогда заслужим право быть женатыми. Нужно знать, что твой избранник готов бороться за выживание».

Я понимал ее точку зрения, но про себя всегда думал: какая-то это все неромантичная фигня. Нам что, придется накинуть на себя уродские одеяла из фольги, чтобы не околеть, да еще и, чего доброго, обгадиться на бегу?

Вслух я этого, конечно, не говорил.

Ни с того ни с сего мне в слезах позвонила мама Джады, Гэмми:

— Уилл, вы с Джадой обязательно должны пожениться, — умоляла Гэмми. — Я слышала про все эти новомодные глупости, о которых вы болтаете, но у вас должна быть свадьба. Как у нормальных людей. Как положено — с алтарем, священником и тортом.

— Гэм, я с вами согласен. Я уже и кольцо ей подарил. Думаете, я могу признаться своей бабушке, что у меня скоро появится ребенок, а свадьбы не будет?

— Уилл, это моя единственная дочь, — сказала Гэмми. — Пожалуйста, умоляю, убеди ее сыграть свадьбу. Я так хочу увидеть, как вы поженитесь! И вся родня хочет приехать, поддержать вас.

— Я все понимаю, Гэм. Вы уже говорили Джаде об этом?

— Говорила, — сказала Гэм, — но она меня не слушает.

— Хорошо, я понял, Гэм. Мы разберемся.

Джада упрямилась, сколько могла, но вскоре «свадебное давление» стало невыносимым. Она была во втором триместре беременности — а это вечная усталость и постоянный дискомфорт. Ей надоело спорить и не хотелось огорчать мать. Мне кажется, в глубине души она знала, что я тоже хотел свадьбу — хоть я ей этого и не говорил. Поэтому она согласилась провести традиционную церемонию в Балтиморе в канун Нового года при одном условии: всем будет заниматься Гэмми. Джада была готова прийти, пройти к алтарю, съесть кусок торта, крикнуть: «С Новым годом!» и свалить.

Гэм пищала от радости. Джада до сих пор называет нашу церемонию «свадьбой Гэмми».

Все прошло прекрасно. Церемония состоялась в историческом замке недалеко от города. Свадьба была небольшой — хотя и больше, чем хотела бы Джада, — всего-то сотня родственников и друзей. Мы пригласили священника и расписались с позволения государства. И хотя само событие было радостным и трогательным, оно стало для Джады первым из множества компромиссов, которые мучительно шли в разрез с ее собственными принципами.

Она согласилась провести жизнь с Уиллом Смитом, и пути назад не было.

Популярность имеет множество форм.

В музыке популярность приходит быстро и так же быстро исчезает. Но если ты затронул чье-то сердце своей музыкой, это уже навсегда. Когда кто-то связал твою музыку со своим жизненным опытом, такую связь почти ничто не может разрушить. А если ты создаешь музыку для вечеринок, твоя слава становится синонимом веселья. Без тебя не было бы праздника. Наверное, поэтому популярные музыканты часто ассоциируются с сексом, наркотиками и алкоголем. Если у тебя в планах секс, наркотики или алкоголь, музыку тоже захочется поставить.

На телевидении немного иная популярность. Когда тебя показывают по телевизору, люди привыкают видеть тебя у себя в гостиной, в спальне или на кухне. Они привыкли смотреть на тебя, сидя в халате, и считать тебя своим другом. Люди визжат при виде известных музыкантов, но чувствуют, что между вами остается дистанция. Если Бейонсе или Канье не дадут тебе автограф, ты подумаешь — ну конечно, это ж Бейонсе и Канье. Но когда ты телезвезда, люди ждут, что ты будешь уважать их «дружбу». Фанаты сериала обижаются гораздо сильнее, когда ты ведешь себя с ними отстраненно.

Ну а популярность в кино — это вообще другой уровень. Сам экран кинотеатра облагораживает того, кого на нем показывают. Киношная слава граничит с религиозным почитанием… и не всегда в хорошем смысле. Перед кинозвездами буквально расступаются толпы. Но они точно так же могут нахлынуть и утопить под собой в одночасье.