И вскоре Настя действительно переселилась в небольшую квартирку в доме на окраине за 700 марок в месяц. Клиентами теперь у нее были в основном местные немцы, не особо богатые, так что заработка едва хватало на оплату жилья и самые необходимые расходы. Рафик и здесь оставался верен себе, забирал из Настиных гонораров две трети и совсем ничего не оставлял ей на жизнь. Кормиться и содержать себя ей теперь предстояло самостоятельно.

Вскоре Настя поняла, что от Рафика ей теперь проку мало. В чужой стране, без знания языка и прежних связей он чувствовал себя не очень уверенно. Кроме того, Рафик вынужден был соблюдать правила конспирации, чтобы не светиться лишний раз в людных местах, справедливо опасаясь возмездия за свой проступок. В том, что московские братки продолжают его пасти даже здесь, за границей, он ни минуты не сомневался. То и дело в местных газетах можно было прочитать душераздирающие заметки о том, что русская мафия опять расправилась за какие-то старые грехи с одним из соотечественников. Текст подкреплялся снимками: труп с простреленной головой, преуспевающий коммерсант, задушенный в собственной квартире, взорванная машина…

Рафик прежде всего заботился о собственной шкуре и постепенно начинал терять контроль над Настей. Тогда она решила самостоятельно подыскать себе более выгодную работу. Вскоре такая вакансия ей представилась. Однажды Марина в разговоре с ней упомянула, что в гостинице, где у нее был снят номер для обслуживания клиентов, работает стрип-бар, туда проводится очередной набор девушек. Настя решила попытать счастья, приехала на просмотр, и ее сразу приняли на довольно выгодных условиях.

Принцип деятельности заведения оказался довольно прост. Посетитель приходил в бар и усаживался за столик. При входе плата с него не взималась. Далее он, заказывая коктейль или какое-то блюдо, мог потом наблюдать за шоу с участием стриптизерш. Дотрагиваться до девушки-стриптизерши, находящейся в нескольких десятках сантиметров от него, посетитель не имел права. Единственное, что мог позволить себе разгулявшийся клиент, оценивший достоинства той или иной девушки, это заткнуть за подвязку любую сумму денег. За дополнительную плату ему позволялось пригласить девицу исполнить эротический танец на его столе — не более того.

Настя сразу стала пользоваться успехом в заведении, исполняя популярный, так называемый lap-dance. Она исполняла его, опустившись на колени на подиуме и движениями тела имитируя половой акт. Мужчины, расположившиеся за ближайшими к подиуму столиками, должны были во время исполнения танца сидеть, сложив руки на груди. Никаких вольностей не дозволялось, охрана за этим строго следила и всякий раз выпроваживала вон любителей распускать руки.

Настя получала за вечер пятьсот марок. Рафик тоже стал заглядывать в этот бар и находил для нее клиентов, которым хотелось нечто большего, чем простое созерцание. Он был достаточно пронырлив и сумел завязать нужные контакты с администрацией заведения. Час, проведенный с клиентом наедине, в номере или в джакузи, приносил Насте дополнительно еще 150 марок. Но теперь она поставила перед Рафиком свои жесткие условия — могла отказаться от обслуживания, если клиент ей не нравился. И Рафик вынужден был с этим мириться, ведь Настя продолжала служить ему единственным постоянным источником дохода.

Но все-таки работать в стрип-баре было для Насти гораздо легче и престижней, нежели просто путанить. Удовольствие от шоу получали в основном вуайеристы. Некоторые из них влюблялись в девушку, становились завсегдатаями заведения, лишь бы только на нее посмотреть, Одним из таких постоянных Настиных обожателей сделался Давор — высокий, с довольно впечатляющей внешностью хорват, лет около сорока.

Давор довольно часто приезжал в Гамбург по делам. Он занимался продажей картин и антиквариата, имел здесь крохотную лавчонку на паях с немцем, но сам постоянно проживал в Загребе. Настю он боготворил, называл не иначе, как «мое солнце» или «моя русская царевна», не скупился при этом на щедрые подношения.

Они начали встречаться в каждый его приезд и очень скоро сблизились. Постепенно Настя узнавала о своем поклоннике новые подробности.

Давор, несмотря на респектабельный внешний вид, был неудачником. Неприятности преследовали его с молодости буквально на каждом шагу. Он начал учиться живописи, но как художник оказался бездарен. Потом долго не мог найти своего места в жизни, и в конце концов его бросила жена, прибрав к рукам основную часть наследства. С другими женщинами ему тоже не везло. Причина крылась в его мужской несостоятельности. Давор перенес какую-то сложную болезнь, сказавшуюся потом на его потенции, и Насте в первую ночь их интима пришлось затратить немало усилий, чтобы привести своего кавалера в нужную кондицию. Давор очень стеснялся своего недуга и едва ли не со слезами признался, что она — единственная женщина за много лет, с кем он вновь почувствовал себя мужчиной. Насте же внимание восторженного хорвата было приятно хотя бы потому, что нашлась одна живая душа в этой чужой стране, которая о ней искренне заботилась. Ни о чем другом она даже не мечтала.

Так она жила до той самой ночи, как оказалась в номере с морячком-садистом, а потом на квартире Рафика, где во время обыска Настю арестовала полиция. Рафику тогда удалось скрыться от немецких властей. Что уж он там натворил, каким образом засветился, Настя не знала. Как не знала, куда он мог податься сейчас.

Рафик вообще был человек крайне осторожный и никогда не посвящал Настю в свои планы. О них она могла только догадываться. Наверное, оказавшись в Германии, он хотел выждать какое-то время, год, два, может быть, и больше, пока на родине все уляжется, утрясется само собой, о нем станут забывать и появится возможность воспользоваться хранящимся где-то в одном из европейских банков чемоданчиком с деньгами.

Лишь однажды, в порыве откровения и находясь в сильном подпитии, Рафик рассказал Насте о спрятанном в только ему известном месте чемоданчике с деньгами. При этом вытащил на свет и продемонстрировал ей волшебный ключик от хранилища. На следующий день он спохватился, что сболтнул лишнее, пригрозил девушке, что вырвет ей язык, если она об этом разговоре кому-нибудь даже только намекнет. Где он хранил этот ключик, Настя не знала. Но во время допроса на квартире Рафика, когда ей позволили сесть на стул возле письменного стола, Настя, отвечая на вопросы полицейских, все время нервно гладила ладонью столешницу. В какой-то момент ее пальцы оказались под столом. Настя нащупала там небольшой пластилиновый бугорок, отлепила его и сунула в карман. Ее уже до этого успели обыскать, но так ничего предосудительного не обнаружили. Повторный обыск в участке не производили. В камере Настя спокойно, во всех подробностях, смогла рассмотреть свою неожиданную находку.

В пластилиновую мякоть был впечатан маленький ключик, который ей когда-то показал Рафик. Настя вытащила его оттуда и спрятала в медальон, постоянно хранящийся у нее на шее вместе с крестиком.

Утро выдалось на редкость холодным. Обычно на старой квартире в это время года уже давно включали отопление, полы тоже были с подогревом, и о наступлении осени с ее дождями и пронизывающими ветрами вспоминалось только на улице. Но в этом доме все было иначе, даже утренние пробуждения.