За столами было шумно. Марта и Мария не теряли времени и сели возле красавцев Нганга и Экандэ. Таонга умудрился занять места между мамой Замбой и Алехандро, поэтому для женской охоты был недосягаем.

Зато Яяухкуи явился собственной персоной. На нем был черный костюм, медальон в виде огромного осколка зеркала, массивные серьги и причудливый головной убор. Сигара с нуа-нуа висела возле него прямо в воздухе, но когда Яяухкуи двигался, просто плавно плыла за ним.

Он устроился рядом с Шимой.

Я только хлопала ресницами. Ай, жрец Солнца! Ай, зеркальный прорицатель! Ай, молодец!

– Ну, как у нас тут дела? – поинтересовался Максимон, замерев за моей спиной.

Его руки легли на мои плечи, губы мягко коснулись шеи.

– Дела в порядке, – заверила я, чуть откидываясь на него. – Видишь, народ доволен жизнью.

– Тах-Шец обещал организовать фейерверки, – хмыкнул он.

– Главное, чтобы не поджег Чилам, – заметил Тиош, остановившийся рядом.

– Мы с ним обсудили технику безопасности, – не смутился Максимон. – Обещал, что будет вести себя прилично.

– Просто Тиош его немного недолюбливает, – улыбнулась я, касаясь руки упомянутого. – Верно?

Тот аккуратно сжал мои пальцы.

– Именно, любовь моя. Все ты чувствуешь и знаешь.

– Просто она знает, что ты торчал в Шибальбе, – брякнул соткавшийся из воздуха Чочу.

– Фу, как грубо, – рассмеялся Максимон. – Слушайте… – Он задумчиво посмотрел на нас. – Пока тут все заняты беседой и безудержным поглощением вкусностей, предлагаю ненадолго отлучиться.

– Зачем это? – подозрительно поинтересовался Чочу.

– Ну как же… – Я подхватила обоих мужчин под руки, уводя в сторону дома. – Время создать новую легенду.

***

Ночь выдалась бесконечная, звездная, дышащая жаром песков и стен древних храмов. Открытые окна не спасали. Кожа, казалось, горела.

Луна, полная и белая, казалось, сжигает пламенем своих лучей не хуже брата Солнца.

Я откинула покрывало в сторону и медленно спустила босые ноги на пол.

Луна что-то беззвучно шептала, тянула невидимые руки, звала к себе. Я встала и направилась к окну.

Позади осталось тихое дыхание спящих мужчин.

Из лунных лучей прямо от окна в сине-черное небо начали сплетаться серебристые ступени.

Я поставила ногу на первую ступеньку. Чуть пошатнулась от огня, пробежавшего по венам, и чуть улыбнулась. Неожиданно стало легко и спокойно, словно так и должно было быть. Очень давно должно было быть.

Я поднималась все выше и выше. Ночной ветер ласкал обнаженную кожу и развевал волосы.

В голове немного шумело, будто я пила какой-то хмельной напиток из расплавленного лунного света.

Тело казалось невесомым. Все чувства неведомым образом обострились. Я слышала дыхание всех чиламцев, видела каждый узор на лицах эс-калавера, ощущала все так, словно весь мир решил поделиться со мной всеми своими чувствами.

Это было странно. Непонятно. Правильно.

Не знаю, сколько времени я так поднималась в небо, пока луна вдруг не перевернулась и на скорости не рухнула вниз.

Я вскрикнула, прижав пальцы к губам.

Ничего не произошло. Немного вытянув шею, я посмотрела вниз. Тут же налетел ветер, растрепав волосы. Сердито убрав непокорные пряди, я чуть прищурилась. И еле слышно охнула.

Там, где обычно ступают люди и звери, раскинулось огромное озеро. Оно казалось безбрежным, вода была черной и одновременно серебряной. Волны лениво накатывали друг на друга. Временами со дна поднимались голубые огоньки, вспыхивали драгоценными опалами и тут же растворялись во тьме.

Несколько секунд я смотрела на все не в силах пошевелиться. А потом осознание чуть не обожгло пламенем.

Озеро Душ… Нантат.

Я смело шагнула вперед и на скорости понеслась прямо в воду. Только не было ни страха, ни опасений.

Озеро приняло меня. Мягко и ласково, объятиями бесконечно тосковавшего огромного существа, которое наконец-то нашло свое сердце.

Моя кожа начала светиться голубоватым светом, разгоняя тьму. Вода, казалось, проходила сквозь плоть, баюкая и нашептывая слова, которые никогда не произнесет человеческое горло.

Почему-то сердце сжалось сразу и от радости, и от бесконечной грусти.

Вода вдруг разошлась, оставляя меня в центре озера.

Я осмотрелась, пытаясь понять, что происходит. Хотела произнести хоть слово, но с губ сорвались только странные звуки: смесь шепота ветра, плеска волн и песни Мира миров. Я была здесь и в то же время в каждой точке Оутля.

Я видела следы на древних ступенчатых пирамидах. Я стояла у основания самой пирамиды.

Я шла по залитой солнцем улице Чилама. Я смотрела на пустырь, где Чилам появится только через несколько мкштунов.

Я пела колыбельную смуглому малышу и поправляла ему пестрое одеяльце. Я стояла на коленях у его могилы и глотала слезы.

Я целовала своего возлюбленного. Я высаживала бархатцы у дома, чтобы его дух мог прийти в Карнавал Мертвых…

Я была жизнью. Тысячами жизней, которые были и еще будут. Я смеялась и плакала, я рождалась и умирала, а солнце по-прежнему делало свой оборот, и вспыхивали золотом вершины пирамид ольтеков в потерянных и снова найденных городах.

Меня не было вовсе. Я была всем и сразу.

Я стояла в центре самого цолькина, Долгого Счета Дней. И он шептал, что дни не заканчиваются. Дни будут всегда. Одни уходят – другие приходят. И бесконечен этот круговорот. Так же, как и жизнь и смерть. Дней столько же, сколько и душ.

Они соткались из тьмы и серебра вокруг озера, сияя так, что можно озарить весь Мир миров. Дети, старики, мужчины, женщины… Веселые и серьезные, сосредоточенные и растерянные… Белые, черные, желтые, разрисованные всеми цветами радуги… Народы, которые когда-то тут были, которые есть и еще будут.

Они смотрели на меня, неуверенно, странно. В их глазах застыл вопрос и… надежда.

Я медленно обернулась, оглядывая всех. Понимая, что внутри зарождается что-то странное: теплое, сладкое, бесконечно родное. И, кажется, мое собственное сердце такое огромное, что вместит всех на свете.

Я замерла, грудь приподнялась в глубоком вдохе. Тысячи глаз следили за каждым моим движением.

Я улыбнулась.

Они шагнули вперед, осторожно приближаясь, словно не были уверены в своих действиях.

Серебристо-черная вода покачивалась сквозь мои плоть и кости, подчиняясь вселенскому ритму.

Я медленно развернула правую руку ладонью вверх. Потом левую. И протянула обе руки в бесконечно понятном и единственном жесте, который становится первым, едва мы рождаемся на свет – материнском объятии.