Я молчу. Я не знаю, что ответить, к тому же не уверена, что мой голос не сорвется.

Он вздыхает:

– Слушай, ты можешь поступать так, как считаешь нужным. Но именно Лаклан закачал мне на панель алгоритм твоей защиты. И мне нравится думать, что он сделал это не просто так. Меня обучали оценивать риски…

– Так вот почему ты оставил шлюзы «Хоумстэйка» открытыми? Потому что оценил риски?

– Именно так и было, – сквозь стиснутые челюсти рычит он. – Парковка не выдержала бы взрыва. Эти уровни были разработаны так, чтобы обрушиться и защитить бункер, если дурманщик попадет внутрь и взорвется. Если бы я бросил в шлюз гранату, то мог бы рухнуть потолок и раздавить нас обоих. Ты хоть представляешь, что случится, если ты умрешь?

– Если я умру? Там живет восемьдесят тысяч человек. – Я указываю на небо, на котором все еще виднеется прозрачная дымка. – Это облако могло заразить их всех.

– А ты ключ к расшифровке вакцины, – огрызается он. – Если ты умрешь, то обречены все. Мне нужно защищать тебя, и именно это я и делал. Думаешь, мне хотелось рисковать жизнями этих людей?

– А откуда я могу это знать?

Мой голос звучит резче, чем мне хотелось. Я понимаю, что срываюсь на нем, но не могу остановиться. Я расстроена, мое колено в ужасном состоянии, генкит уничтожен, а через считаные часы мне предстоит умереть.

– Конечно же, мне этого не хотелось, – говорит Коул. – Черт возьми, Кэт, каким монстром ты меня считаешь? Мне даже не хотелось уезжать из «Хоумстэйка». Там я чувствовал себя лучше, чем когда-либо. Мне хотелось остаться там с тобой, и я думал, что мы могли… – он замолкает и убирает руки от моего колена.

У меня перехватывает дыхание.

Он собирался сказать, что хотел остаться со мной? Что хотел, чтобы мы остались там вместе?

– Что… что ты имеешь в виду? А как же Цзюнь Бэй?

Он отводит взгляд.

– Ты же видела ее код. Видела, насколько он безжалостный. Она убила четырнадцать человек, чтобы сбежать из лаборатории.

Я резко вдыхаю. Четырнадцать человек. Кто, черт возьми, эта девушка? Во что ее превратили исследования папы?

– Вот какой она была, – продолжает Коул. – И я был таким раньше… как и мы все. После всего, что мы пережили, нам лишь хотелось причинить людям такую же боль. – Он разворачивает предплечье вверх, и я вижу черные лей-линии, тянущиеся по его руке. – Я позволил «Картаксу» превратить меня в это, потому что хотел все забыть. Хотел стать бездушным оружием в их руках. Но я ошибался. И прекрасно понимаю это сейчас. Я больше не хочу причинять людям боль. Я хочу помогать им, как и ты…

– Коул…

Его светло-голубые глаза находят мои, и он, сглотнув, тянется ко мне. И в этот раз я не отталкиваю его. Дыхание перехватывает. И на секунду мне кажется, что он собирается поцеловать меня. И тут же приходит осознание, что я хочу этого.

Я хочу, чтобы он прижался губами к моим губам. Хочу схватить его за рубашку и притянуть к себе, а сократив расстояние между нами, прижаться к его груди. Хочу вновь окунуться в те чувства, которые ощутила сегодня утром. Безопасность, теплоту и надежность.

Но этого не будет. Я не могу этого допустить.

Мне не стоит сидеть тут с Коулом, который смотрит на меня так, что все внутри парит, словно кто-то открыл окно. Ведь он везет меня навстречу смерти. А это дает мне ложную надежду.

Коул не должен так смотреть на меня, ведь это пробуждает желание жить.

– Мы не можем, – отвернувшись, говорю я.

Мне даже не нужно озвучивать, что я имею в виду, потому что мы оба слышим треск электричества между нами. Чувствуем его. И знаем, что это означает. Но мне приходится подавить это, пока все не стало хуже.

– Я знаю, что ты тоже чувствуешь это, – убеждает он. – Знаю, что дело не только во мне.

Я закрываю глаза. Он прав. Это течет по моим венам, и меня словно магнит тянет к Коулу, затрагивая сердце. Но я лишь прижимаюсь к сиденью джипа и стараюсь не реагировать на ласковые нотки в его голосе и его запах, который окутывает меня.

Я еле удерживаюсь, чтобы не притянуть его ближе и прижаться лицом к его груди. Нужно как-то остановить это безумие прямо сейчас.

Я открываю глаза.

– Где Дакс?

Этот вопрос словно плевок ему в душу. И я ненавижу себя за то, что задала его и что причинила ему боль, которую вижу на его лице. Но уже через мгновение он вновь замыкается в себе, и не остается ни намека на ранимость.

– Он с Леобеном. Они едут по шоссе на север.

Я киваю в ответ, сильно прикусив губу.

– Мы должны рассказать им об этом облаке, если они его не видели.

Он поворачивается в сторону дымки, которая растекается на горизонте.

– С ними все будет в порядке. У них тоже иммунитет.

Я медленно спускаю ноги с сиденья и соскальзываю на землю. Тупая боль пронзает колено, но она уже не такая сильная, как раньше.

– Меня беспокоит не их здоровье, а вирус. Я никогда не видела, чтобы взрывались сразу несколько человек, но мне следовало это предвидеть. И это все меняет.

– Почему?

Сглотнув, я опираюсь на больную ногу и морщусь от боли.

– Потому что это означает только одно – вирус развивается, и очень быстро. У нас нет даже нескольких дней. Это рискованно. Нам нужно поторопиться, Коул. Нам нужно расшифровать вакцину.

Почти не разговаривая, мы едем уже часа три и добрались до пустынного шоссе у границы Монтаны. Леобен и Дакс ждали нас к северу от «Хоумстэйка», и теперь они с клон-боксом едут за нами. Следуя рекомендациям приборной панели, мы объезжали циклон. Но шторм сменил направление, и мы оказались в его эпицентре. Капли дождя разбиваются о лобовое стекло и разлетаются в стороны от сверхвлагозащитного покрытия. Дождь и грозовые облака простираются так далеко, что я вижу, как они нависают над жуткими, опустошенными и заброшенными равнинами Вайоминга.

Я пристально вглядываюсь в горизонт, невольно выискивая облака гидры, хотя мои зрительные модули все еще не восстановились, и мне трудно что-то разглядеть сквозь дождь. У меня ноет голова у основания черепа, но это не похоже на мои непереносимые головные боли, которые обычно мучают меня. Возможно, это как-то связано с исцеляющей сывороткой, пульсирующей в моих венах и восстанавливающей мое колено. Оно все еще болит, но уже не так сильно, как раньше.

Я то и дело трогаю бинты на моем предплечье, пытаясь нащупать силикон, который растет под кожей. Рука сильно распухла, и я не могу это почувствовать, но не думаю, что там что-то есть. Скорее всего, для восстановления панели понадобится еще один день. Когда Маркус вырезал исцеляющий модуль, то требовалось восстановить лишь крошечную часть. А теперь резервный модуль восстанавливает всю панель. Но в теле осталась сеть золотистых кабелей, поэтому требуется лишь вырастить силикон и переустановить приложения. Но если мы уложимся в намеченный план, то я не доживу до этого момента.