Миаолис пишет: «Чтобы уничтожить фрегат, следовало направить 2 брандера, по одному с каждого борта атакованного корабля. Если использовать один брандер, то фрегат мог с помощью простого маневра уйти от опасности». К такому заключению Миаолис пришел на основании долгого опыта. Очевидно, что использование такой тактики требовало от экипажей высокой морской выучки, не говоря уже об исключительной отваге. Им приходилось идти в атаку под огнем орудий врага, но это была еще не самая страшная опасность. Фактически моряки плыли на бомбе, готовой взорваться в любой момент, так как буквально каждая деталь их корабля, включая мачты, была покрыта горючими веществами. По этой причине Миаолис предпочитал лично подбирать экипажи брандеров.

Историкам известны 39 успешных атак брандеров против оттоманского флота за годы революции. Еще 19 атак успехом не увенчались. Константинос Канарис, уроженец Псары, лично провел 4 успешных операции. Миаолис завербовал его на службу в эскадру Идры, несмотря на то, что идриоты не доверяли чужакам. В июне 1822 года, через месяц после того как турки устроили резню на Хиосе, Канарис сумел уничтожить флагманский корабль турецкого флота. Англичанин Томас Гордон, который служил генералом в греческой армии, называет эту атаку одним из самых выдающихся подвигов в военной истории. Но, справедливости ради, следует сказать, что план операции составил Миаолис, а Канарис лишь выполнил его, проявив исключительную отвагу.

Миаолис проявил себя жестким и волевым командиром, исповедующим агрессивную тактику. Командовать флотом, составленным из множества частных судов, принадлежащих людям, всегда и во всем искавшим денежную выгоду, уже само по себе было подвигом. Своей непоколебимой волей и личным героизмом Миаолис сумел подчинить недисциплинированные экипажи, хотя они, как это было принято на греческих торговых судах, хотели иметь право голоса при принятии важных решений. Когда члены его экипажа потребовали выйти из тяжелого боя, Миаолис навел на матросов пистолет и крикнул: «За свои дела я отвечаю только перед богом!» В другом случае, увидев, что моряки молят Пресвятую Деву о спасении, он раздраженно крикнул: «Если бы я был Девой Марией, я бы утопил вас всех, поганые трусы!»

Летом 1822 года, по мнению всей Европы, у греческой революции осталось немного шансов дотянуть до осени. Порта не делала секрета из своего намерения раздавить мятежников, начав с баз греческого флота. В море вышел турецкий флот из 94 кораблей под командованием Мохаммеда-Али. Он должен был разгромить Идру и Спеце и доставить продовольствие в турецкую крепость Навплия на Пелопонессе, гарнизон которой начал голодать.

Если подготовка подобной операции для турок не представляла особых сложностей, этого нельзя сказать о греках. Попытка организовать сопротивление натолкнулась на массу проблем. Ни Центральный революционный совет — временное греческое правительство, ни его сторонники не были готовы пойти на расходы, которых требовала ситуация. Миаолис, который был назначен командиром греческой эскадры, с горечью писал: «Хотя у нас числились 50 кораблей , что ни разу мы не сумели собрать их все. Иногда мы имели 5 кораблей, иногда 10–20, а временами только 3…»

Тем временем оттоманский флот подошел к заливу Навплия. Это известие породило волну страхов. Многие жители острова Спеце, ожидавшие резни, бежали на Идру. Однако Миаолис планировал отразить нападение, как это сделал более 2000 лет назад другой греческий флотоводец Фемистокл, который сумел уничтожить гораздо более сильный персидский флот. Он намеревался завлечь противника в узкие проливы, где более многочисленный флот потеряет свободу маневра. Миаолис имел 16 брандеров и 56 различных кораблей, лучшие из которых расположились в проливе между Спеце и полуостровом Пелопонесс. Находясь там, они могли прикрыть любой пункт, который турки могли избрать для высадки десанта. Находившаяся немного восточнее другая греческая эскадра получила приказ отходить к проливам, как только появятся вражеские корабли. Она должна была увлечь их за собой, чтобы в узостях турок смогли атаковать греческие брандеры. Наконец третья эскадра получила приказ ожидать в заливе Навплия. Она должна была завершить окружение турецких кораблей, когда те прорвутся вглубь бухты.

Миаолис предусмотрительно разработал и более сложный план на случай, если турки будут двигаться несколькими отрядами. В этом случае часть греческих кораблей, стоявших между Спеце и Пелопонессом, должна была немедленно выдвинуться вперед и постараться окружить врага.

8 сентября оттоманский флот пошел прямо на греческую центральную эскадру, ожидавшую севернее Спеце. Восточная эскадра не смогла отойти в проливы из-за мертвого штиля. Поэтому бой начался в не лучших для греков условиях. После шести часов ожесточенной канонады турки отошли. Греки подожгли 2 своих брандера, но вреда противнику не причинили. Через 2 дня турки совершили новую попытку. На сей раз они пошли прямо в бухту. Эскадра Миаолиса следовала за ними буквально по пятам, чтобы окружить турецкие корабли, как только они войдут во внутреннюю часть бухты. Остальные корабли центральной эскадры получили приказ атаковать турецкие подкрепления, если они попытаются прийти на помощь главным силам флота. Однако турки сообразили, что их завлекают в ловушку, повернули на обратный курс и ушли прочь, так и не доставив снабжение осажденному гарнизону.

13 сентября турецкий флот совершил третью попытку прорваться в бухту. Один бриг вместе со всем экипажем был уничтожен греческим брандером, и весь турецкий флот охватила паника. Это убедило Мохаммеда-Али, что ему лучше вернуться в Константинополь. Канарис использовал предоставленную ему возможность, атаковал отходящий флот и уничтожил турецкий корвет. В Константинополе султан приказал отрубить голову турецкому вице-адмиралу. Зато Миаолиса население острова встретило как героя. Идриоты имели все основания веселиться. Если бы Идра и Спеце были захвачены турками, революция могла погибнуть.

После ухода оттоманского флота истощенные защитники Навплии сдались грекам. Учитывая последствия этих побед на суше и на море, многие историки считают бой в заливе Навплия самым крупным вкладом Миаолиса в общее дело греков.

Однако они не сумели использовать собственные успехи. Центральный революционный совет продолжали раздирать склоки между упрямыми и недальновидными политиканами. Но в это время у турок хватало собственных проблем. На верфях Константинополя вспыхнул ужасный пожар, который привел к крупным разрушениям и сорвал все приготовления к высадке на материковую Грецию. Последствия этой катастрофы удалось преодолеть путем вербовки иностранных моряков и модернизации флота. Старые тихоходные корабли заменялись более современными быстроходными. На помощь султану пришли Алжир, Египет и Триполи, прислав большое число отличных кораблей и опытных экипажей. Оттоманский флот получил нового адмирала — Хозрева-пашу, который оставил дипломатическое поприще. В 1823 году он сначала обеспечил припасами турецкие форты на Пелопонессе, а потом начал крейсерство в Эгейском море, избегая встреч с греческим флотом. Он постарался внушить страх жителям различных островов, и часть из них предпочла заявить о своей верности Оттоманской империи.

Так как положение стало критическим, революционеры должны были действовать быстро и эффективно. Но это было легче сказать, чем сделать. После долгих проволочек и лишь с большим трудом на Спеце удалось подготовить к плаванию 10 кораблей. Зато попытка укомплектовать экипажами 14 кораблей на Идре провалилась. Жители острова совсем не собирались бросать прибыльную работу на берегу и на торговых судах. За свои услуги они заломили такую цену, которую революционный совет просто не мог заплатить.