История была не столь ужасной. Она могла закончиться значительно печальнее.

Ее мать долго ехала, остановившись только один раз в дешевом мотеле, чтобы поспать пару часов, и в результате оказалась в северном Мичигане в роскошной гостинице.

— Это только я могу, — сказала Вивиана с иронией, — свалиться с приступом в номере за сто долларов в сутки.

Она осталась там на несколько дней, но на сколько именно, она не помнила, и это был тот момент в ее истории, когда, как Клэр поняла, голые факты почти ничего не значили. Когда ее мать описывала свое пребывание в гостинице, ее глаза стали огромными, испуганными и загнанными.

— Двухполюсное состояние, — сказала мать Клэр. — Термин не передает и половины. Я не металась из одной крайности в другую. Я переживала разные крайности одновременно.

Она протянула руку и приподняла подбородок Клэр:

— Ты уверена, что хочешь все слышать?

Клэр взглянула на Корнелию, которая ответила ей взглядом, полным любви, но не давшим ответа. Корнелия позволяет ей решить этот вопрос самостоятельно. Она вспомнила голос Корнелии, когда та говорила, что она храбрая девочка. «Будь смелой», — сказала себе Клэр. И кивнула.

— Я была как в бреду, — продолжала ее мать. — Там был мужчина… — она запнулась и взглянула на Клэр, — незнакомец, которого я принимала за кого-то другого, за человека, которого я знала много лет назад. — Она впилась в ручку кресла. — Слава Богу, что он оказался порядочным человеком. Он… не причинил мне зла, хотя я, наверное, перепугала его до полусмерти. Я даже думала о самоубийстве… — Клэр внезапно почувствовала, что замерзла. — Даже не один раз. Но один раз я дошла до того, что привязала пояс к люстре. — Ее голос надломился. — Ох, Клэри, все, что я сделала, это сидела и смотрела на него. Наверное, я еще не была готова к этому. — Клэр стало казаться, что она просто окоченевает. Ей удалось кивнуть. Мать продолжала: — Горничная просто сняла пояс, не глядя на меня, свернула его, как змею, и сунула в шкаф. — На лице матери появилось изумление, как будто поступок горничной ее шокировал. — Все кончилось тем, что я ночью принялась стучать в разные двери и задавать безумные вопросы. Жильцы вызвали охрану. Но одна женщина, ее звали Мей, взглянула на меня и затащила в свой номер. Вы можете себе представить? Она меня пожалела. — Ее глаза затуманились. — Женщина воспользовалась своим компьютером, чтобы найти ближайшее психиатрическое заведение. Не дурдом, слава Богу. Приличное заведение. — Мать Клэр закрыла глаза, вспоминая.

Какие-то врачи дали ей лекарство, другие уговорили ее все рассказать, и через какое-то время она пришла в себя.

— И как только у меня появилась возможность, я позвонила. Сначала домой. Затем Мартину. Проклятые праздники, людей не было на месте. Рождественские поздравления на их автоответчиках казались мне издевательством. Как пощечины. Сознание у меня все еще было заторможено лекарствами, они не сумели сразу найти правильную дозу. Наконец я позвонила Мартину на работу, и мне сказали, что он умер и что ты, Клэр, у Корнелии. — Она покачала головой, как будто хотела что-то стряхнуть. — Так или иначе, но я тебя нашла.

Вивиана заплакала, сначала молча, потом плач перешел в громкие рыдания.

— Ты прости меня, Клэр. — Она повторила эти слова несколько раз.

Клэр прижалась к спинке дивана, и перед ее глазами мелькнула картинка: они в машине, мать плачет и просит прощения за все.

— Перестань плакать. Пожалуйста, перестань. — Клэр от потрясения перешла на хриплый шепот.

Она увидела, как Корнелия выпрямилась и положила обе руки на подлокотники кресла, как бы собираясь встать.

— Мне не нравится, когда ты плачешь, мама. Пожалуйста, перестань. — Голос стал более высоким.

Мать перестала плакать. Клэр видела, как она вытирает лицо, подавляя рыдания. Затем она повернулась к Корнелии:

— Я хочу поблагодарить вас за все. Я знаю, что Мартин… — Она замолчала. — Я знаю, что вы были нужны Клэр. Спасибо вам.

В глазах Корнелии стояли слезы, она покачала головой, но ничего не ответила.

— Мне сейчас лучше, Клэр, — сказала ее мать, — и я хочу забрать тебя домой.

Разумеется. Разумеется, именно это и должно было случиться. Ее мать приедет и заберет ее домой. Сразу нахлынула тошнота и вместе с ней волна старого, всепоглощающего страха.

— Корнелия, — слабым голосом позвала она, и Корнелия тут же оказалась рядом, опустилась на колени и крепко обняла ее. Клэр казалось, что ее руки — единственная защита от волны страха, готовой унести ее.

— Я не могу, — с трудом выговорила Клэр. — Я пока не могу уехать. Я боюсь ехать. Я не могу.

Корнелия стала раскачивать ее, приговаривая:

— Тихо, тихо, все будет хорошо, солнышко. Все будет в порядке.

Клэр слышала, как мать встала и подняла голову. На лице матери было отчаяние, но Клэр не могла заставить себя подойти к ней.

— Я сниму номер в гостинице. Вернусь сюда утром. Тогда и поговорим. — Ее голос был печальным. Клэр охватил ужас.

— Нет, — почти закричала она, — ты не можешь опять уехать.

Корнелия сказала решительно:

— Нет. Я пойду и поговорю с мамой. Вы останетесь с нами.

Когда она ушла, мать посадила Клэр к себе на колени. Клэр свернулась клубочком, и они сидели так очень долго. Клэр не хотелось говорить. Ей только хотелось, чтобы ее обнимали эти руки, которые были первыми руками, когда-то обнявшими се и прижавшими к теплому телу. Если они не будут разговаривать, а только касаться друг друга, мать будет казаться той женщиной, с которой Клэр чувствовала себя в безопасности, той, которую она знала и любила.

Моя бабка, мать моей матери, умерла, когда маме было двадцать лет. От нее моя мать унаследовала странный, тяжелый гнев, который я расслышала в ее голосе, когда мы стояли на крыльце. Он был и в ее сердце.

Когда я была ребенком, лет одиннадцати или около того, я стала ненавидеть свое имя. Я спрашивала маму, о чем она думала. Почему она назвала меня в честь старой тетки, чьи амбиции сводились к изобретению рецепта яблочного торта, тайным ингредиентом которого был куриный жир? Почему, к примеру, не назвали меня в честь бабки по материнской линии? Сюзан? С этим именем я бы смирилась.

Именно тогда я и увидела проблеск этого тяжелого гнева. И услышала, потому что моя мама огрызнулась:

— Мне бы и в голову это никогда не пришло. — Затем она улыбнулась и сказала спокойно: — Кстати, хорошо кормить семью — не такое уж маленькое достижение. — Мне пришлось оставить эту тему и поверить, что ранняя смерть матерей может быть причиной чего угодно и тайной, в которую таким, как я, лучше не соваться.

Ранняя смерть была только частью айсберга, но далеко не всем. Основное случилось до смерти. И об этом я узнала только сейчас.