– Ты, наверное, приехала на похороны, – сказал Пит.

Никогда не думала, что буду плакать из-за матери, но по лицу заструились слезы.

– Когда она умерла? – спросила я.

– Два дня назад.

Я села на диван и попыталась унять слезы. Не хотела плакать о том, кто меня предал.

– Она сожалела о содеянном. Ближе к концу пыталась все исправить, – сказал Пит.

– Я слышала, она обратилась в полицию.

– Она сделала официальное заявление. Рассказала правду.

– На смертном одре, – заметила я. – Когда было нечего терять.

– Хочешь чаю или кофе? – спросил Пит.

– Есть что-нибудь покрепче?

– В этом доме не пьют.

Повезло так повезло… Впервые на моей памяти в доме не нашлось выпивки, и ровно в тот момент, когда она мне нужна.

– Тогда чай, – попросила я.

– Я скоро. – Пит удалился на кухню.

Я ждала, что меня захлестнут воспоминания. Но я никогда не жила в этом доме, подумалось мне. Мрачное прошлое не будет маячить за моим плечом.

А потом я открыла дверь в свою спальню, и время повернулось вспять. Старое одеяло в цветочек, которое я ненавидела; плакаты групп, которые я давно не слушала; книжная полка, которую мой отец сделал из деревянных досок, украденных со свалки; мои медали за плавание, пылящиеся на стенах. Комната осталась прежней – памятник былой жизни.

Я быстро закрыла дверь в прошлое и села на диван. Пит принес мне чашку чая.

– Писательница уже едет, – сказал он. – Она просила меня позвонить, как только ты придешь.

* * *

Прозвенел дверной звонок. Пит открыл дверь. В дом моего детства вошла Блю. Она выглядела так же, но по-другому. Теперь у нее было каре, а еще очки в черной оправе, которые, я уверена, ей не нужны. На плече она несла тяжелую холщовую сумку, похоже, набитую бумагами.

– Нора Гласс собственной персоной! – воскликнула она с густым южным акцентом. – Я Лора Картрайт. Писательница, расследую ваше дело.

– Приятно познакомиться, Лора, – ответила я, вставая на ноги.

Мы пожали друг другу руки, играя в незнакомцев.

– Вы слышали новости? – спросила она.

– Какие новости?

– С вас сняты все обвинения.

– Как такое возможно?

– Райан сделал заявление. Ваша мать тоже. Этого было достаточно, чтобы убедить прокурора Джейсона Лайонса. На самом деле мы должны встретиться с ним в полицейском участке через несколько минут. Я вас подвезу.

Меня мучили подозрения, но Пит выглядел таким порядочным и правильным, что я готова была поверить.

– Надеюсь, ты понимаешь, в каком долгу перед этой женщиной, – сказал Пит. – Именно Лора убедила твою мать, а затем и Райана обратиться в полицию.

– Правда? – удивилась я.

– Пустяки, – отмахнулась Блю. – Я просто воззвала к их чувству справедливости.

– Что ж, я найду способ вам отплатить.

– Думаю, мы квиты, – ответила Блю.

Я согласно кивнула.

* * *

– Это точно она? – спросил шеф Хендрикс.

Мы втроем стояли в зале ожидания полицейского участка.

– Точно, – сказала я. – Я Нора Гласс.

– Это она, – подтвердила Блю.

– Но вы никогда не встречали настоящую Нору Гласс, верно?

– Нет, – ответила Блю. – Зато видела десятки фотографий, и у нее нос как у матери.

Глава полиции Хендрикс пристально посмотрел на меня и заговорил медленно и отчетливо, как будто я могла забыть родной язык:

– Позвольте мне кое-что пояснить. За последние десять лет ко мне приходили четырнадцать самозванок. Многих можно было разоблачить с первого взгляда. Одна была пенсионеркой далеко за шестьдесят, а другая – трансвеститом. Так или иначе, мы тратили на них время и ресурсы полиции. А Наоми приходилось ездить в участок на опознание, и каждый раз она очень волновалась.

– Ну, теперь ее нет, – сказала я.

– Скоро приедет Джейсон Лайонс. Надеюсь, он вас узнает.

* * *

Мы с Блю просидели целый час перед зеркалом в комнате для допросов.

– Погода нынче хорошая, – сказала Блю.

Она кивнула в сторону камеры в углу. Скорее всего, нас записывали на видео.

Полицейский, который дежурил на стойке регистрации и отмахнулся от меня, принес нам по чашке кофе.

– Вы на нее не похожи. Ни на одну из фотографий, которые я видел. Вот почему я не воспринял вас всерьез.

– Люди меняются. – Я пожала плечами.

– Вы сильно изменились, – добавил он, уходя.

Через несколько минут в комнату вошел Джейсон Лайонс, а за ним – шеф Хендрикс. Джейсон, одетый в новый костюм, нес потрепанный портфель. Он совсем не был похож на мальчишку, которого я помнила, и все же я видела в нем именно этого мальчишку. В отличие от меня, Джейсон остался собой. Он выглядел как прокурор. Почему-то ему шла эта роль. Я с трудом могла собраться с мыслями – мое прошлое столкнулось с настоящим. Я вспоминала неуклюжие поцелуи Джейсона, а он серьезно смотрел на меня.

– Это она? – спросил шеф Хендрикс.

– Привет, Нора.

– Привет, Джейсон.

– Рад, что дело наконец улажено, – сказал шеф Хендрикс. – Я вас оставлю.

Он ушел. Джейсон сел напротив меня, открыл портфель и взглянул на Блю, намекая, что ей пора уйти.

– Нора, когда закончите, встретимся в «Бродягах», – сказала Блю. – У меня есть еще несколько вопросов.

– Да, увидимся позже.

Как только она ушла, Джейсон спросил:

– Почему ты сбежала?

– Потому что не хотела попасть в тюрьму за то, чего не совершала. Мне было восемнадцать. Я хотела свободы.

Джейсон протянул документ:

– Вот заявление, подписанное Райаном Оливером, подтверждающее твою версию.

– Когда он это написал?

– Он позвонил мне вчера вечером. Сказал, что ты возвращаешься домой и что пришло время открыть правду. Сегодня утром я взял у него показания. Состоялся весьма интересный разговор.

Прежде чем я это осознала, по моим щекам потекли слезы. За последние сутки я плакала больше, чем за десять прошедших лет.

– Мне очень жаль…

Я не находила других слов. Впервые за много лет я подумала о Мелинде. Не о том, что со мной сделала ее смерть, а об утраченной жизни. Мне пришлось уехать из города так быстро, что я не успела ее даже оплакать. Сплетни были отчасти правдивы. Я ей завидовала. Мелинда действительно была лучше меня – не только в плавании и учебе, но и как человек. Я знала, что на моем месте она не ударилась бы в бега.