– Спасибо, – сказал Джейсон. – Я помню, вы с ней дружили какое-то время.

– Что будет дальше? – спросила я.

– Мы снимаем все обвинения. Я также разговаривал с полицией Ватерлоо. Тебе нужно съездить туда в ближайшие несколько недель и ответить на несколько вопросов. Но ордер отозван. Ты свободна. Теперь можешь делать все, что захочешь.

Должна признать, я испытала небольшое разочарование. Так долго скрываться – и лишь ради того, чтобы узнать, что я свободна? Все равно что выйти на бой за чемпионский титул и увидеть, что противник уже повержен. Я все еще хотела драться. Я так долго жила, борясь с обстоятельствами, что не знала, как теперь быть.

– А как же Логан и мистер Оливер? – спросила я. – Их арестуют?

– Мы подняли старое дело, ищем улики. У человека вроде Роланда всегда адвокаты на быстром наборе. Я не стану действовать, пока не буду уверен в успехе.

– Трех свидетелей недостаточно?

– Не стоит недооценивать оппонента.

– Да, знаю. – Я кивнула.

– И все-таки кое-что не дает мне покоя, – сказал Джейсон.

– Что именно?

– Почему твоя мать столько лет молчала?

Я долго размышляла, стоит ли мне оберегать память о матери и хранить ее секреты. Однако лжи уже накопилось столько, что я не видела смысла врать дальше. Кроме того, она на десять лет вышвырнула меня из дома.

– Потому что она любила Роланда Оливера. Они крутили роман, сколько я себя помню.

Джейсон сидел неподвижно – собирал в голове кусочки пазла. Одного по-прежнему не хватало.

– Значит, она предпочла его тебе? – недоверчиво спросил он.

– Да, она выбрала его.

– Думаю, дело не только в этом, – вздохнул Джейсон.

– Возможно. – Я не верила, что мы когда-нибудь все выясним.

– В последние десять лет тебе пришлось много пережить.

– Ты даже не представляешь.

Мы с Джейсоном неловко обнялись на прощанье. Я вышла из полицейского участка с мыслями о том, что смогу теперь стать новой, свободной. Однако на самом деле я еще больше чувствовала себя самозванкой, отзываясь на имя, которое мне больше не принадлежало. Я надела солнцезащитные очки и пошла в «Бродяги».

Сидевшая за столиком в углу Блю лучезарно мне улыбнулась.

– Расскажи мне все, – сказала она, словно мы были две школьницы, собравшиеся посплетничать про одноклассников.

Я заметила у нее на безымянном пальце кольцо с огромным камнем.

– Ты замужем?

– Всего пару месяцев. Теперь я Лора Бейнбридж, а девичью фамилию использую как литературный псевдоним.

– Ты на месте не сидишь… – заметила я.

– Да, поженились мы быстро. У него время на исходе.

– Он болен?

– Нет, ничего такого, – сказала Блю. – Что ты пьешь? Джин?

Она ехидно улыбнулась, как будто всегда знала, что выбор алкоголя был частью моей маскировки.

– Виски, – ответила я.

Блю пошла к стойке бара и взяла нам выпить. Мы подняли бокалы, как в старые добрые времена. Только убрать южный акцент она отказывалась, сколько бы я ни просила.

Мы обменялись рассказами о своих путешествиях и достижениях после обмена личностями. Амелия Кин сумела выманить у Роланда Оливера двадцать тысяч, переехала в Колорадо и встретила Юджина Бейнбриджа. В подробности она не вдавалась, а я не стала расспрашивать. Есть вещи, о которых лучше не знать. Я ответила несколькими историями из своей учительской практики в Реклюсе. Ей понравилась идея урока географии с дорожными картами. А я гадала, как дела у Эндрю.

– Знаешь, я всегда хотела быть писателем, – сказала Блю. – Ты очень удачно мне подвернулась.

Я не могла ответить ей взаимным комплиментом, хотя на этот раз она мне и правда помогла.

Мы заказали еще по одной порции. Блю подняла стаканчик с виски и произнесла тост:

– За Наоми Гласс, пусть покоится с миром. – Она посмотрела мне прямо в глаза.

– Какой она была? – спросила я.

– Почему ты у меня спрашиваешь? Это же твоя мать.

– Я не видела ее десять лет. Какой она была перед смертью?

– Испуганная, полная раскаяния. Как большинство перед смертью. Как ты всегда.

Мне казалось, что Блю копает крошечные могилы в моей совести. Я не могла поднять на нее глаза. Город Билман только считал меня преступницей, а Блю из меня преступницу сделала.

Она улыбнулась. Не так, как улыбаются большинство людей, хорошей шутке или приятным воспоминаниям. Она улыбнулась удовлетворенно.

Я рассказала о Реджинальде Ли.

– Ты взорвала его дом?

– А что мне оставалось? Позволить ему убить десятки людей?

Ее глаза загорелись.

– Ты сняла на видео?

– Взрыв?

– Да.

– Конечно, нет.

– А фотографии сделала? – Свет в ее глазах чуть померк.

– Нет.

– Ну ладно. Я все равно тобой горжусь.

– Что будешь делать дальше, Блю? Собираешься домой?

– Нет, пока не допишу последнюю главу истории Норы Гласс.

– Ты шутишь? – спросила я.

Она не шутила.

* * *

Блю подвезла меня к дому матери.

– Увидимся завтра?

Время потеряло для меня всякое значение. Когда не знаешь, что ждет тебя в будущем, просто держишься за настоящее.

– Завтра? – переспросила я.

– Похороны твоей матери.

– Точно, – сказала я.

Странно вновь стучать в дверь дома 241 по Сайпресс-лейн. Я уже хотела поискать ключ под фальшивым камнем.

Пит открыл дверь.

– Добро пожаловать домой, – сказал он.

Столько лет я мечтала услышать эти слова… Теперь они словно разъедали мне кожу.

Пит приготовил на ужин запеканку из мяса и картофеля, которую мы съели в неловком молчании. Он устроил церемонию передачи мне ключей от «Тойоты» моей матери. Наоми оставила дом Питу, так как он выплатил ипотеку, но на счету в банке лежали кое-какие деньги. Пит отдал документы мне.

– Я знаю, родных у тебя нет. Можешь считать меня семьей, если хочешь.

Пит был хорошим человеком, но мои представления о семье отличались от общепринятых.

Я вышла из-за стола и легла спать. Уснула быстро. Спала глубоким, целительным сном, словно наверстывая упущенное за много лет постоянной бдительности.

Среди ночи я вдруг проснулась. Кто-то стучал в окно.