* * *

За окном стоял он. Мой лучший друг, человек, которого я любила слишком долго, человек, который меня предал. Увидев его, я стала счастливее и печальнее, чем когда-либо. Я вышла на улицу. Мы стояли и просто смотрели друг на друга. Мы не обнимались, не жали друг другу руки, не хлопали по плечам.

Он изменился. Потерял часть волос, набрал несколько килограммов. На лбу пролегли дорожки тревоги.

– Ты не похожа на себя, – сказал Райан.

– Мне не разрешалось быть собой.

– Я имею в виду, выглядишь не так, как я представлял.

– Все из-за прически. – Я надеялась, что он не умеет видеть людей насквозь.

– Останешься здесь?

– Пока не знаю.

– У меня семья, – сказал Райан, подходя ближе.

– Я в курсе.

– Дочь.

– Да.

Он стоял совсем рядом. Вблизи я могла видеть только его глаза, те самые глаза, в которые я смотрела тысячи раз. Теперь они лучились грустью, но это все еще его глаза, их взгляд все еще сводил с ума.

Он меня поцеловал. Его губы казались более знакомыми, чем мое собственное отражение в зеркале. Мне снова семнадцать, и мне все подвластно. А потом он отстранился, и я вспомнила о кошмаре, в котором мне пришлось побывать.

– Ты разрушил мою жизнь, – сказала я.

– А ты – мою, – ответил он.

– Я не могу здесь остаться.

– Хорошо. Больше не хочу тебя видеть.

И мы больше не виделись.

Утром в день похорон я решила покраситься в каштановый цвет. Устала от косых взглядов. Смыв краску и высушив волосы, я снова выглядела почти нормально, хотя нормально себя не чувствовала. В шкафу нашлось старое платье, висевшее на мне свободно. Это простое черное платье я надевала на похороны бабушки Хейзел.

На службу по Хейзел пришло всего три человека. Почтить память моей матери или, скорее, поглазеть на печально известную Нору Гласс собралась большая толпа. В похоронном бюро «Бронсон и сыновья» сидели не меньше половины горожан. Мать лежала в закрытом гробу, так что, кроме меня, там особенно не на что было смотреть.

Когда в дверях появилась Эди, я отвела взгляд. Она подошла ко мне осторожно, как к бродячей собаке. А потом обняла. Это было не крепкое дружеское, а робкое объятие, словно предназначенное для хрупкого престарелого родственника.

– Прости, – прошептала она. – Я должна была тебе поверить.

– Я рада, что ты от него ушла. – Вот и все, что я сказала.

Пит стоял у двери и приветствовал гостей, даже тех, кто явился только ради любопытства. Он пожимал всем руки, пока не прибыли Роланд и Логан Оливеры. Пит отвернулся от двери, как будто их не видел. Из толпы донесся вздох, а затем тихий ропот, похожий на шум океана.

Бремя вины не состарило Логана, в отличие от брата. Он по-прежнему был стройным и красивым – кому угодно мог пустить пыль в глаза. Когда Логан сел на скамью, Роланд подошел ко мне.

– Я сожалею о твоей утрате, – сказал он.

– О какой именно? О жизни моей матери или моей?

– Я пытался ей помочь, ты ведь знаешь. Отправил ее на реабилитацию. Давал ей денег всякий раз, когда она просила.

– Да, откупаться от людей вы умеете.

– Возможно, ты не поймешь, но я действительно верил, что так будет лучше для всех.

– Если вам нужно отпущение грехов, я позову священника.

Роланд отступил и занял место в заднем ряду. Когда до начала службы оставалась пара минут, пришла Блю. На ней было элегантное черное платье, туфли-лодочки и вуаль.

– Ты слишком разоделась, – сказала я.

– Это же светский раут, – ответила она. – О, хорошо, Оливеры здесь.

– Только вот почему они здесь?

– Я предположила, что если они не придут на похороны, то их посчитают виновными.

– Они действительно виновны.

– Не руби с плеча, Нора. Прости, я не могу закончить книгу, пока не получу эксклюзивное интервью с Логаном. Сейчас попробую его разговорить. Сомневаюсь, что он хочет сидеть на скучной панихиде.

Издалека я наблюдала, как Блю очаровывает Логана своим порочным обаянием. Хватило нескольких слов, чтобы тот последовал за ней на улицу. Блю могла бы и черепаху уговорить забраться в кастрюлю для супа.

Пит произнес прекрасную речь об искуплении и попытался убедить циничную толпу в том, что Наоми перед смертью действительно сумела загладить вину за все содеянное при жизни. Стоя в задней части зала, я надеялась не привлекать лишнего внимания, но все равно ловила на себе взгляды. Интересно, от меня ждали слез? Тогда все разочаруются. Мои глаза оставались сухими, как пустыня. Я потеряла мать десять лет назад, тогда ее и оплакала.

Я выскользнула из похоронного бюро, когда служба подходила к концу, – не хотела выслушивать десятки фальшивых соболезнований. В небе низко висели серые тучи. Начал моросить дождь. Я заметила Блю и Логана, воркующих на парковке у черного «Рейндж-Ровера».

Когда я направилась к ним, Блю взглянула на меня и что-то сказала Логану. Тот посмотрел в мою сторону и открыл перед Блю пассажирскую дверь. Потом сел в машину и выехал со стоянки.

* * *

«Тойота» моей матери стояла в дальнем конце парковки. У Блю и Логана было преимущество, но я не волновалась: я точно знала, куда они поехали. Завела двигатель и выехала со стоянки. Свернула направо в Гречишный переулок, затем налево на шоссе 47 и еще раз на Скайлайн-роуд. При ограничении скорости шестьдесят километров в час я выжимала девяносто.

Проехав десять минут по двухполосному шоссе, я увидела машину Логана. Я не бывала на Скайлайне с той ночи, когда умерла Мелинда. До моста Лайонс оставалось километров шесть. Много лет назад я читала, что в память о Мелинде назвали виадук протяженностью в полтора километра. Я взяла телефон и набрала номер Блю. Она ответила после третьего гудка.

– Ты не вовремя.

– Я знаю, что ты задумала, Блю. Пожалуйста, не надо. Я этого не хочу.

– Позвоню, когда закончу беседу с Логаном.

– Блю…

Она сбросила вызов.

Я ехала со скоростью сто километров в час, просто чтобы держать их в поле зрения. Мы были в двух минутах от моста. Но время утратило для меня значение. Я находилась и в прошлом, и в настоящем, и в будущем одновременно.

Машина Логана вильнула, выправилась, снова вильнула, а затем врезалась в ограждение моста. Сквозь затонированные стекла я не видела, что происходит внутри «Рейндж-Ровера», тем не менее знала: когда автомобиль резко рванул вправо, им управляла Блю. Машина пробила ограждение и рухнула в озеро Мозес.

Я нажала на тормоз, включила аварийный сигнал и выпрыгнула из «Тойоты». Черный внедорожник медленно погружался в воду. Я вздохнула с облегчением, когда Блю вылезла из окна с пассажирской стороны. Логана не было видно, но я знала: Блю не поможет ему выбраться.