— Скорее всего, гораздо меньше. Процесс эволюции нашей звезды будет губительным не только через какие-то достаточно большие промежутки времени. Он будет представлять опасность на протяжении всего существования Солнечной системы как таковой.

— Спасибо за краткий экскурс.

Теперь понятно, почему Полосков не может ждать. Для чего ему понадобился весь этот сумасшедший план. Параллельные проекции для него ничего не значат — это всего лишь другие миры, которые, в силу своих огромных отличий, не представляют для него никакой ценности. Тем не менее, я помнил, как он пытался оправдать свои действия. Значит, он также, как и я, сомневается в своём решении. Но теперь этот выбор предстоит сделать мне. Что для меня важнее — двенадцать проекций или одна? Восемь миллиардов жизней или сто? Есть ли разница в этих цифрах, когда, в любом случае, погибнут люди. Со своими чувствами, страхами, мыслями. Со своими родными, друзьями, близкими, детьми. Мои действия обрекут на неизбежное уничтожение целой вселенной, но спасут двенадцать других. Но самое главное — будет спасена моя проекция. Обмануть себя не получится, именно из-за моего мира я буду готов совершить этот шаг. Одиннадцать других станут лишь средством утешения. Смогу ли я сохранить после такого выбора рассудок? С другой стороны, сохранять уже ничего и не нужно будет. Главное — это спасти то, что ещё можно спасти. А остальное — не важно.

Я погулял ещё по городу со странной архитектурой, почитал местные газеты, не без помощи гида, кратко изучил культуру и быт этой проекции. Людей на улицах было довольно много. Да, по большей части я встречал на их лицах обречённость, грусть, сосредоточенность. Но были и такие, которые ходили и жадно поглощали учебники по физике, механике, математике.

Несмотря на надвигающуюся опасность, многие люди не теряли надежды. Нерешаемая с первого взгляда задача стала стимулом для всего человечества и объединила весь мир. Каждый пытался внести свою лепту. На просторах местной сети каждую минуту появлялись сотни статей о вариантах спасения человечества. Какие-то находили отклик в массах, какие-то терялись в бесконечном потоке новых идей. Невольно, я и сам проникся атмосферой этого обречённого мира. Отрешённость, которую я почувствовал с самого начала отступила. И я начал думать о том, как можно помочь первой проекции. Одно я знал точно, что там, где не справится один мир, может справиться целых двенадцать. Время ещё есть, надежда ещё не умерла. Ведь банально, просто можно создать тысячи порталов в другие проекции, которые перенесут не только сознание, но и тело.

Я ведь смог это сделать. Очевидно, что моего двойника в этом мире не существует — я целиком и полностью, вместе с телом и сознанием перенёсся в этот мир. Полосков путешествовал в точности также — ему не приходилось перемещаться между телами. Ему достаточно было шагнуть в нужный портал. Так почему другие не воспользуются тем же самым?! Задача сложная, комплексная, огромная, потребует невероятного количества ресурсов. Но она выполнима. Так почему бы не приступить к её решению прямо сейчас?!

Такие мысли и ещё сотни подобных преследовали меня до самой ночи, когда я вернулся обратно в лабораторию Марка. Мне предстояло сделать последний, решающий шаг. И я знал, что неизбежно его осуществлю. А потом, Фёдор Геннадьевич, вместе с моими друзьями что-нибудь придумают. Я в этом полностью уверен.

Портал открылся совершенно внезапно. Единственное, что я успел сделать — это активировать кейс и запустить процесс перекачки частиц. К своему удивлению, я обнаружил, что интерфейс работы нагнетателя был достаточно прост — достаточно было просто выбрать проекцию, в которую полетят нейтроны. И я выбрал самую первую в списке. Свою. А потом появился Полосков. Он уже был готов к тому, что я его буду поджидать.

Пока я колдовал с нагнетателем, он подкрался ко мне и больно стукнул по голове каким-то предметом так, перед глазами поплыло. А сам я прислонился к стене и скатился на пол, закрывшись руками в ожидании нового удара. Но его не последовало. Вместо этого, Полосков смотрел на дисплей нагнетателя, который показывал пятьдесят процентов. А потом загрузка пошла дальше. К счастью, он не догадался посмотреть на статусы других проекций.

— Ну вот и всё. Что сделано — то сделано.

Поняв, что Марк может обнаружить кейс, я быстро затараторил, сидя на полу.

— Марк, я только вчера всё понял. Почти две недели, я копался в памяти, пытался твои поступки оценить. Ну не получается у тебя быть злодеем, которого ты пытаешься из себя строить. Я ведь помню наш разговор у палаты.

Марк отложил биту, которой огрел меня по затылку. Он прекрасно видел, что в текущем состоянии я ему ничего не смогу сделать. А я продолжил.

— Марк. Почему? Ведь были другие варианты? Признайся, ты же рассматривал их.

— Были Андрей. Были. Только все они были либо неосуществимы, либо осуществимы лишь частично.

— Но почему ты решил уничтожить другие проекции?

— Я не решал этого! Побочный эффект, понимаешь? Я работал над нагнетателем, пытался понять, как можно модифицировать процесс деления изотопов, чтобы он высвобождал больше нейтронов. Изначально, я планировал отправить нагнетатель прямо к Солнцу, чтобы поддержать термоядерную реакцию. Думал, что это позволит мне отсрочить нашу гибель хоть на какое-то время. А потом, приборы показали, что нестабильные частицы появляются из ниоткуда! Распад каждого атома плутония давал вначале на один, а потом на десяток нейтронов больше положенного. При этом, протоны и электроны, улавливаемые специальной пушкой, оставались на том же уровне. А такое могло произойти только в одном случае — нейтроны попадали к нам из другой вселенной!

— Но неужели ты не понимал, что это уничтожит наши миры?!

— Поначалу, я вообще не знал, что они существуют, Андрей! А потом, в какой-то момент, нагнетатель дал сбой. Или я сделал что-то, что создало возможность перемещения в другие миры и из других миров, не только элементарных частиц. Я и сам не понял, как это получилось. Просто, в один миг, я поймал радиосигнал из другого мира. А потом я смог переместить твёрдый предмет. Я не могу тебе выдать сейчас полное теоретическое обоснование — но ведь почти всё в мире вначале было изобретено практически, а потом уже текущие догмы подстраивали под экспериментальные результаты. Абсолютно всё! Мои опыты в будущем опишут другие люди, другие поколения. А сейчас мне нужно сделать так, чтобы эти поколения появились, в принципе.

Полосков не был, ни зол, ни раздражён. Он чертовский устал. И это было видно во