– Я расплачусь?

– Это само собой, нам с вами лишнее внимание ни к чему, так что убегать, не рассчитавшись, не станем.

Я достала кошелек и расплатилась за телеграмму, забрала квитанцию и положила ее в кошелек. И шагнула от окошечка. Бежать у меня и в мыслях не было. Была мысль попытаться выхватить револьвер, но не было никакой уверенности, что это удастся сразу, а тут как назло еще и несколько человек в зале телеграфа появились. То почти пусто было, а то понабежали! Не ровен час, в кого из них пуля попадет, недаром этот тип намекал на нашего кучера, что тому могло сильно не поздоровиться, если бы меня стали похищать на улице. Так что этому невысказанному впрямую обещанию начать стрелять без всякого предупреждения я поверила сразу и безоговорочно.

– Вон туда, вправо к двери, что во внутренние помещения ведет, – подсказали мне.

Пришлось шагать, куда приказано.

– Открывайте смелее и спокойненько шагайте прямо по коридору до выхода во двор.

Так мы и добрались до двора. Посреди него стояла карета. Не специальная почтовая, а обычная, с наглухо закрытыми занавесями окошками. На облучке сидели еще два мужчины, вид которых мне сильно не понравился. Один из них соскочил и бросился отворять дверцу. Но не с той стороны, с которой мы подходили к карете.

– Обходите. С той стороны сядем. Залезайте.

Я залезла и села на заднюю скамью. Мой похититель уселся рядом, а не напротив, как я того ожидала.

– На всякий случай, чтобы не вводить вас в искушение бежать, а то с вас станется на ходу прыгать. Та дверца, возле которой вы сидите, не открывается вовсе. А с этой стороны отворяется лишь снаружи.

Дверцу как раз захлопнули, щелкнул пружинный замок. Было слышно, как человек, ее затворивший, взобрался на место рядом с возницей. Карета тронулась и через распахнутые ворота телеграфной станции выехала на Мясницкую улицу и повернула вправо, в сторону Лубянки. Некоторое время я еще могла себе представить, где мы и в каком направлении едем, но карета раз за разом совершала повороты то вправо, то влево, а в кособоких московских переулках даже понять, полностью сделан поворот или это карета просто приняла немного в сторону, было сложно. В Петербурге, где в центре улицы не столь путанны, мне могло бы и удастся просчитать путь, по которому меня везли, да и то лишь в хорошо знакомых районах. Впрочем, переживать по поводу того, что я быстро «заблудилась», я не стала. В любом случае это будет иметь смысл, лишь когда мне удастся выбраться. А вот выбраться возможности я не видела.

Мой похититель, едва мы тронулись, разместился вольготно, расстегнул свой тулупчик, закинул ноги на противоположную скамью и развалился, явно довольный жизнью. Револьвер он положил себе на колени, но это мало что давало, потому что, привыкнув к очень скудному освещению, я сумела разглядеть своего попутчика. То, что он высок и держится с военной выправкой, я увидела еще в стекле на телеграфе. Сейчас же стало ясно, что и руки у него крепкие и в движениях он скуп и точен. Будь мы один на один где-нибудь на улице, у меня еще были бы шансы. Но в тесной карете все решала сила, а он был сильнее меня в разы. Положим, схватить револьвер я могу успеть. Он взведен и готов к выстрелу. Положим, я сумею заставить себя выстрелить в человека. Что дальше? Стрелять вслепую через стенку кареты в тех людей, что сидят на облучке? И к чему это приведет? Ох! Да не смогу я стрелять вот так по ним, в спину. А и смогу, и даже если попаду в обоих, то насколько серьезными окажутся мои выстрелы? Не начнется ли ответная пальба из двух, а то из четырех стволов? Надо терпеливо ждать и думать. О том, как себя вести, когда меня привезут… Куда? Да какая разница! Раз везут, значит, собираются что-то от меня узнать, и этим следует воспользоваться. А там видно будет.

Мой конвоир, как карета поехала по большей части прямо, расслабился целиком. Видимо, опасался погони, но раз едем спокойно, то ее нет. Для меня это плохо, для него – хорошо. Он полез рукой в карман брюк, но достал против моего ожидания не коробку папирос – вот мне даже марка этих папирос померещилась: «Ира» – а крохотную табакерку. И крохотную ложечку. В табакерке оказался белый порошок, который он и зацепил ложечкой. Ссыпал его на тыльную сторону ладони между большим и указательным пальцами и ловко втянул носом. Повторил всю процедуру и нюхнул свой порошок другой ноздрей. На меня даже не глянул, я словно перестала для него существовать. А то мог бы заметить… радостный блеск в моих глазах или еще что, потому как мне все эти его действия пришлись по нраву. Желаете, господин хороший, кокаин нюхать? Нюхайте эту отраву себе во вред, а мне на пользу. Я, конечно, отдавала себе отчет, что от этого он не перестанет совсем уж соображать, но и совершенно даром для него это не пройдет. Значит, будет у меня еще одно крохотное преимущество!

В тот миг я даже не догадывалась, какое это будет важное преимущество, просто немного обрадовалась и чуть успокоилась. Но вскоре похититель и конвоир откинул голову, револьвер его едва не соскользнул на пол, и он сунул его в карман бекеши. В тот, что находился с моей стороны! Глупость несусветная! А еще большая глупость произошла вскоре. Он то ли задремал, то ли отрешился от реальности слишком сильно. И я рискнула. Припомнила те наспех полученные от моего французского знакомого по фамилии Дюпон уроки карманного воровства. Дюпон был всего-то года на два старше нас с Петей, но слыл – да и на деле был, мы сами в этом убедились неоднократно – очень опытным и ловким карманником. Что, как ни странно, послужило на пользу вполне благим делам. Вот я и взяла у него пару уроков лазания по чужим карманам, не предполагая даже, что они могут мне пригодиться. Но вот ведь как все сложилось. И то, что последние дни непрестанно тренировала пальцы, вспоминая уроки другого своего знакомого, замечательного фокусника, тоже оказалось кстати. Револьвер легче легкого очутился в моих руках. Открывать стрельбу я не помышляла, но разрядить оружие противника потихоньку от него – тоже достижение немаловажное.

Откинув барабан, я вынула из него патроны и оставила их у себя, а револьвер вернула хозяину. После чего и сама откинула голову на спинку и стала почти спокойно ждать приезда в конечный пункт нашего путешествия.

Петя прочел телеграмму от Даши и покраснел. От удовольствия и смущения. Пусть слова, в ней написанные, были не вполне справедливы, ничего этакого он не сделал, но все равно ему было приятно. Он даже вновь перечитал телеграмму.

«Один знаменитый сыщик велел передать вам, что вы гений сыска. Я тоже так считаю. Ваше сообщение весьма ценно и очень нам помогло. Скучаю. Даша».

Петя, пожалуй, перечитал бы телеграмму еще раз двадцать, но ему сказали, что его спрашивает какой-то человек.

Человек оказался дворником из профессорской слободы.

– Здравствуйте, господин хороший! – закричал он с порога. – Припомнил я ту зловредную фамилию, пусть не знаю в точности или переврал!

– Какой же вы молодец! – заранее похвалил его Петя. – Говорите скорей, а то она у меня из головы не выходит.