— Почему вы решили, что он именно с работы? — удивился Леон.

— У меня тогда вся жизнь работой была! Молодой специалист, что поделаешь… И тут — это! Мне было очень стыдно выносить такую грязь на публичное обозрение. Я убеждала себя, что это мелочи, что нужно только потерпеть, и он устанет. Но ему, похоже, доставляла удовольствие та травля, которую он мне устроил, становилось только хуже.

— На каком этапе в эту историю вступает Арсений Гончаров?

— Вот сейчас и вступает. Сеня заметил, что я стала нервной и измученной. Он сам ко мне подошел и спросил, что происходит. А я и рассказала ему — у меня больше не было сил таиться, мне нужно было рассказать хоть кому-то! Сеня выслушал меня, пообещал помочь.

— И помог?

— Да! Только благодаря ему все и закончилось… Он по письмам вычислил, кто их посылает, влез в компьютер того типа и нашел там столько компромата! Ну и показал всем. Вообще всем! Но сделал так, будто это произошло случайно — ошибочная рассылка. Моему мучителю пришлось уволиться, городок у нас маленький, и этот позор преследовал его еще очень долго. Все было бы хорошо, если бы фирма не начала служебную проверку из-за этой рассылки. Никто не знал, кто ее сделал, подозревали в основном меня, но я не боялась — они бы ничего не доказали, потому что я этого не делала! На Сеню, думаю, тоже не вышли бы, но он решил не рисковать. Он уволился еще до окончания проверки и уехал в Москву. Наверно, ему так было лучше… Но мне до сих пор жаль.

Ее рассказ был прямым указанием на хакерские способности Гончарова. Простой программист на такое не способен! Странно только, что он так подставился…

Или не странно? В то время Арсений был совсем молод, скорее всего, на его счету не было убийств — если он не был связан со смертью своего брата. У него впервые появилась возможность наказать «злодея» и помочь кому-то. Он предпочел не тихо поговорить с тем, кто преследовал Виту, и даже не набить ему морду в подворотне, а выставить его всеобщим посмешищем, раздавить морально.

Никто пока не указывал на жестокость Гончарова — подобное за ним не замечали. Но история с хакерскими навыками, которую он попытался скрыть, уже была тревожным сигналом. Оставался еще шанс, что все это случайность, но шанс был откровенно хлипким.

— Нужно всерьез взяться за Гончарова, — объявила Анна, когда Леон покинул здание. — Выяснить, что в его жизни могло произойти такого, что развило бы в нем садистские наклонности. И вся эта история с травмами шеи — она неспроста.

— Согласен с тобой, но сначала давай я отвечу Ярику, он уже минут пятнадцать пытается до меня дозвониться!

Зная, что он должен будет постоянно поддерживать связь с Анной, Леон попросту взял с собой два телефона. Он ждал, что Ярослав ему позвонит, тот как раз должен был сегодня встретиться с отцом Арсения Гончарова. Но первый звонок поступил, когда Вита рассказывала свою историю, и прерывать ее было бы рискованно, она и так неохотно согласилась.

Ярик этого намека не понял и успел набросать неотвеченных вызовов. Похоже, ему не терпелось о чем-то рассказать, и это было любопытно.

— Что случилось? — поинтересовался Леон.

— Наконец-то! Где ты там шатаешься?! Сто лет с тобой связи нет!

— Не более получаса.

Судя по голосу, Ярослав нервничал, но это было следствием не страха, а, скорее, нервного возбуждения гончей, взявшей след.

— Ты что-то откопал? — догадался Леон.

— Я откопал все! Нет, ты только послушай! И Аня пусть послушает! Вы мне не поверите!

* * *

Константин Гончаров оказался не только жив, но и свободен. Его выпустили четыре года назад, и найти его след оказалось непросто. Ярославу пришлось изрядно повозиться, и получилось так, что он, оставшийся в Москве, отправился на встречу уже после того, как Леон уехал из города.

Бывший строитель финансовых пирамид ныне жил более чем бедно. Когда Константин вышел из тюрьмы, его никто не ждал. В собственности у него остался только дом в деревне, да и тот сгорел. Поэтому теперь Гончарова-старшего видели только в обществе бродяг, и с постоянным адресом у него было туго. Он обитал в Подмосковье, но там кочевал, задерживаясь разве что в им же построенных палатках.

Возможно, он не знал о том, что его сын живет теперь очень близко. А может, знал, но даже тяготы кочевой жизни не могли заставить его снова встретиться с Арсением…

К большому удивлению Ярослава, Константин оказался трезв, хотя встретились они после полудня. Да и в целом он выглядел потрепанным и нездоровым, но никак не спившимся.

Основным занятием Гончарова теперь был сбор бутылок, которые он грузил в мешки, кое-как водруженные на ржавую тележку.

Сначала он отказывался общаться с Ярославом, но возможность подзаработать заставила его отвлечься от поисков стеклотары. Когда он услышал, что речь пойдет о его сыне, что-то изменилось в его взгляде, но Ярик не сумел определить, что именно, в людях он разбирался не так хорошо, как Леон и Анна.

— Значит, он все-таки привлек внимание… — задумчиво произнес Константин. Судя по невнятной речи, ему не хватало многих зубов. — Ты из полиции?

— Да, — соврал Ярослав.

— Я так и думал… Кем же он стал?

— Это я и пытаюсь понять.

— Он стал монстром, да? — криво усмехнулся Гончаров-старший. — У меня всегда было чувство, что он станет монстром! Но это не он виноват… Если кого винить, так только меня!

И тут Ярик понял, что наткнулся на золотую жилу. Анна предполагала, что Константину известно не так уж много, раз он столько лет провел вдали от семьи. Но оказалось, что все иначе.

— Ты говори, отец, — подбодрил его Ярик. — А там уж решим, кто монстр, а кто — нет!

Со стороны семья Константина смотрелась образцовой. Первая любовь, красавица-жена, свадьба, рождение сына — родственники и соседи довольны! И только он знал, что происходит, когда двери заперты, а свет погашен.

Его жена страдала серьезным психическим расстройством. До свадьбы она удачно скрывала это, ей было несложно: они пересекались только на свиданиях. Но притворяться двадцать четыре часа в сутки она не могла и после свадьбы дала себе волю.

— Я как будто оказался в плохом анекдоте, — покачал головой Константин. — В том, где муж совсем не знает свою жену…

Главным симптомом стали частые и резкие перемены настроения. В один миг она могла быть веселой, милой и нежной, в другой — кидаться на мужа с кулаками, а потом час рыдать, закрывшись в ванной. Но плохие периоды были короче хороших, и Константин кое-как мирился. Разводиться ему не хотелось: он знал, что его женой все восхищаются, и догадывался, что если он ее бросит, она устроит ему настоящий ад — с преследованиями, письмами на работу и прочими прелестями советского времени, где общественное мнение могло стать реальной проблемой.

Для себя он решил, что она перебесится, успокоится, когда станет матерью. Говорят же, что материнство меняет женщин! Поэтому известие, что у них будет ребенок, Константин воспринял с восторгом.