— Сенечка? — удивилась она. — Что случилось с Сенечкой? Не слушайте никого, такой хороший мальчик!

— А вот и Клондайк, — прокомментировала Анна.

Реагировать на нее Леон пока не мог, он был сосредоточен на разговоре.

— Вы знали семью Гончаровых?

— Конечно, знала! Мы были из первых… Из тех, кто в восьмидесятом получал этот дом! Они были младше меня, и я сразу подумала: какие милые детки! Какая образцовая семья! Такие крепкие семьи только в Союзе и были, сейчас уже не то… Он и она, ребеночек, все как положено! И никто же не думал тогда, что «мне надо карьеру сделать, пожить для себя» — тьфу ты!

Рассуждения старушки о проблемах нового поколения Леона не слишком интересовали, его больше смущало расхождение в датах. Да и Анна не осталась в стороне:

— Гончаров родился в восемьдесят первом, старушенция что-то путает.

— Мы точно об одной семье говорим? — уточнил Леон. — Насколько мне известно, в восьмидесятом Арсения Гончарова еще не было.

— Не было, — с готовностью подтвердила старушка.

— Так с каким же ребеночком они получили квартиру в восьмидесятом?

— Со старшеньким своим, Олежкой! Чудо что за ребенок был! Улыбчивый, скромненький, очень воспитанный. Было ему тогда годика три-четыре, более послушного мальчика я в жизни не встречала, а я долго живу. Сенечка родился через год. Разве не прелесть? Семья с двумя детками!

— То есть, родители у него были хорошими?

— Самыми лучшими! Папа его тогда еще честно работал, инженером, это потом уже он… А тогда — нет. Мама дома сидела, куда ж ей работать с двумя маленькими детками! Светлые люди. Но со светлыми людьми почему-то беды и происходят…

— Бывает иногда. Что у них случилось?

— Олежка умер, — печально пояснила его собеседница. — Они с Сенечкой были друзья большие, как два котенка — всюду вместе бегали. Но тем летом они поехали в деревню, а вернулись уже без него. Очень горевали все, и мы, соседи, тоже!

— Из-за чего он умер?

— Его мама не любила об этом говорить, да я ее и не виню. Если б кто из моих мальчиков умер, я бы вообще не пережила! Уже потом я узнала, что это был несчастный случай, каких много. Мальчики — они ж непоседливые всегда, не для того в деревню ездят, чтобы за книжками сидеть… Олежка полез на чердак, упал и разбил голову. Спасти не смогли, прям по дороге в больницу и умер.

Трагедия серьезно изменила жизнь семьи. Соседка отмечала, что Арсений стал тихим и замкнутым, как будто запуганным. Она видела в этом следствие разлуки с братом. Леон подозревал, что не все так просто. Он в прошлом уже слышал о серийном убийце, для которого брат стал первой жертвой.

Но доказать ничего не удалось — никто этого даже не подозревал. Мать Арсения пошла работать, потому что в семье было туго с деньгами, для мальчика начались школьные будни, и трагедия со старшим сыном понемногу начала забываться.

В начале девяностых отец Арсения решил, что оставаться инженером — тоскливо и бесперспективно. Он впутался в бизнес с финансовыми пирамидами, которые тогда еще были новинкой, достойной доверия. Первое время у него даже получалось. Гончаровы жили хорошо, отремонтировали квартиру, превратили ту самую дачу, на которой умер Олег, в полноценный загородный дом. Мать уволилась и все свободное время проводила с Арсением, любви и заботы ему хватало.

Однако сытые годы оказались недолгими. Прошло немногим больше пяти лет, и пирамида рухнула, а Гончаров-старший оказался за решеткой, причем надолго. Арсений и его мать остались вдвоем, она — без работы, он — без толкового образования. Чтобы хоть как-то выкрутиться, она продала квартиру и переехала загород.

— И вы больше ничего о ней не знаете? — спросил Леон.

— Знаю, но совсем немного. Я узнавала, как они там, все-таки столько лет прожили рядом, не чужие люди! Но у них все сложилось хорошо. Ей нравилось жить в деревне, Сенечка пошел учиться, он всегда был очень самостоятельным мальчиком. Отец его… Не знаю, вышел или нет, но это уже и не важно. Так что никакой он не преступник, вы не думайте!

Логика была сомнительная, но спорить Леон не стал, он и сам не брался сказать, можно ли считать Гончарова преступником.

По большому счету, пока всплыла только одна подозрительная деталь: смерть брата. Но нет никаких доказательств того, что это дело рук Арсения! Сколько ему тогда было? Мог ли такой маленький ребенок убить старшего мальчика? Чтобы столкнуть кого-то с крыши, большой силы не требуется, но зачем? Если верить соседке, братья Гончаровы были очень близки, и после смерти Олега Арсений изменился не в лучшую сторону.

Возможно, это и правда был несчастный случай.

Распрощавшись с соседкой, Леон направился по второму адресу — ему предстояло навестить фирму, где когда-то работал Гончаров. Организация существовала уже много лет, и, хотя персонал не раз сменился, кто-то мог помнить бывшего сотрудника.

— Что думаешь? — поинтересовался Леон. — Дает нам что-то смерть Олега Гончарова или нет?

— Повод для размышления — и не более того. В остальном характеристика семьи положительная.

— Да уж, Ярик в чем-то прав: Элина больше подходит на роль убийцы-мстительницы!

— Ярик не прав ни в чем, а Матадор — не мститель. Прекрати воспринимать его так, и кандидатура Элины Васильевой сразу перестанет казаться тебе такой уж несомненно виновной.

— Мститель, борец за справедливость — одно и то же!

— Во-первых, не одно и то же. Во-вторых, борец за справедливость — это тоже не про него.

— Ты издеваешься? — возмутился Леон.

— Даже не думала. Я тебе сто раз говорила, что у людей, которых зовут маньяками, особый склад мыслей. То, что для тебя — извращение, для них — норма, и речь здесь идет не только о поведении или сексуальных предпочтениях. Существует еще извращение принципов.

— Но ты же говорила, что Матадор — социопат, как и Фильо, разве это ничего не меняет?

— Только то, что он способен на достаточно богатый спектр эмоций. Они никоим образом не делают его адекватным человеком. Смотри, что получается… Вот есть поступок, который он совершил, допустим, убийство Алекса Арташова, насильника. Ярик думает, что это месть за изнасилованную девушку. Ты думаешь, что это попытка восстановить справедливость. Матадор же просто уничтожает того, кто должен быть уничтожен. Для него любое «почему» — это оправдание собственной жестокости. Народные мстители только в кино выглядят круто. На самом деле, человек, который позволил себе убивать, — страшный человек. Ничем не лучше другого серийного убийцы, действующего по принципу «Я убил ее, потому что она сама этого хотела».

— Но он же и сдерживает себя… Он так и не напал на Чеховского.

— Да, он придумал ограничения, и все равно в их основе не человеческая порядочность. Знаешь, как психологи, работавшие с Фильо, определили главную цель его жизни, главный мотив всех его действий? «Агрессивное самоутверждение». Вот и у Матадора та же история! Все убийства, совершенные им, это одно большое послание: я есть. Я — сила. Его не мучает совесть, потому что он сам назначил невиновных и преступников. Но роль палача для него важнее, чем справедливость.