Прежде чем отправиться спать, Струлович заглянул к жене и обнаружил у нее Беатрис. При виде него ни та, ни другая не проявила ни малейшей радости.

– Когда ты вернулась? – спросил он.

– Недавно.

– Все хорошо?

Беатрис поглядела на мать, как бы ища подтверждения. Последовал ли кивок, улыбка?

Как же несправедливо по отношению к ней, подумал Струлович, имея в виду все сразу. Несправедливо и слишком жестоко. Она всего лишь ребенок.

– Хорошо выглядишь, – солгал он.

– Сомневаюсь. Но в любом случае спасибо. Я цела и невредима, если ты это имеешь в виду. И не обручена, если ты это хочешь услышать.

– Для меня главное, что ты здесь.

– Для меня тоже.

Главное, что она здесь. Остальное неважно. И все же какой-то беспокойный, неугомонный демон отцовского критиканства оттеснил в сторону ту радость, которую хотелось бы выразить Струловичу.

– Если бы ты сообщила, что вернешься сегодня, избавила бы всех от массы хлопот.

– А может, я не хотела избавить всех от массы хлопот.

Своим непреклонным нежеланием прощать она напоминает Шейлока, подумал Струлович. Он почти не сомневался, какая мысль сейчас у нее на уме:

«Я отомщу еще всей вашей шайке».

Благодарности, на мой взгляд, не совсем уместны в художественном произведении, поскольку никогда с точностью нельзя установить и отплатить по тем долгам, что есть у писателя: какая книга, какой человек, какое воспоминание, какая забытая встреча или событие зажгли искру – если искра вообще была зажжена.

Но обстоятельства вокруг создания этого романа отличны от всех встречавшихся мне ранее – в том, что роман был мне заказан, в том, что он вырос из моего напряженного перечитывания пьесы, и в том, что я прислушивался к мыслям других и в ряде случаев принял чужие советы, пока я его писал – советы в том числе о том, стоит ли мне вообще этот роман писать.

Я не буду благодарить автора оригинальной пьесы, но я должен поблагодарить Джулиет Брук, Клару Фармер и Беки Харди из «Хогарт» за веру в то, что я могу обыграть пьесу, и моего верного агента Джонни Геллера за то, что согласился с ними.

Бесценными также были мои беседы о пьесе и проекте целиком с моей женой и моим критиком Дженни Де Йонг, моими давними друзьями Джоном МакКлафферти и Дамарисом Палмером и относительно новым другом, до сих пор язвительным и пылким в свои 96, Дональдом Зеком.

Я прочел слишком много книг и статей о Шекспире за те полвека, что я его изучал, чтобы знать, каким книгам я благодарен более всего. В осмыслении «Венецианского купца» следующие книги или их части были для меня наиболее ценными: «Шекспир и евреи» Джеймса Шапиро, «Уилл во всем мире» Стивена Гринблатта, «Шейлок» Джона Гросса, «Шейлок и другие пьесы» Арнольда Уэскера, «Шейлок – это Шекспир» Кеннета Гросса, «Дикость обезьян» Лина Стивенса (в книге под редакцией Б. Дж. Сокола «Неоткрытая страна: новые эссе о психоанализе и Шекспире»), «Антииудаизм» Дэвида Ниренберга, «Противжизнь» Филипа Рота.