в этом нисколько не сомневаюсь. Но вы оба мои дети, и я искренне горд, что вы доросли до такого уровня в стрельбе. Очень хорошо. Я надеюсь, что и в сражении на мечах, если такое состоится, обязательно победит кто-то из вас.

– Каком еще сражении на мечах?! – неподдельно удивился я, поняв, что, пока меня не было в оазисе, правила турнира несколько изменились.

– Джай не рассказал? – дед Амон сурово посмотрел на сына и снова обратился ко мне: – После того как будет выбран лучший среди вас двоих и лучший среди мечников, мы подбросим золотой мухр, и он рассудит, как мы определим сильнейшего среди мужчин оазиса.

– Но меч… – я осекся, попытавшись скрыть, что в бою с холодным оружием я вовсе не так уверен в своих силах.

– Я же сказал, Натан, мы выберем лучшего. Повезет – сразишься против мечника снова в стрельбе. Нет – значит нет. На все воля богов.

Я промолчал. Не нравился мне такой расклад, да и меч свой я не взял, придется сражаться тем, что дадут.

– Испугался? – спросил Джай, но не дождался ответа и продолжил: – Не стоит. Я сражусь с мечником сам.

– Помнится, в последнем нашем с тобой бою ты проиграл мне.

– Солнце идет с востока на запад, брат, его ход не остановить. Так и я. Не брезгую совершенствовать навыки обращения как с луком, так и с мечом.

– Похвально, – хмыкнув, ответил я и покачал головой.

Напряжение нарастало. В боях на мечах оставалось все меньше народу. И вот из десяти остались только двое. К моему удивлению, одним из сражавшихся был сын главы гильдии убийц, он был старше и меня, и Джая, да и куда более крепок, чем мы. Может ли так сложиться, что в итоговой битве будут противостоять друг другу сыновья глав обеих гильдий? Такой исход возможен. Или же выиграю я? Тогда смогу ли я продержаться хоть немного? Нет! Нельзя думать о проигрыше. Я умею и могу сражаться, даже если моим противником будет этот огромный лоб.

Что ж… Говорят, что мысль может стать реальностью. К несчастью для меня, так и случилось. В финале мы с Джаем должны были стрелять одновременно в одну и ту же мишень, что несколько усложняло задачу. Можно было проиграть нам обоим сразу, если бы наши стрелы столкнулись в воздухе, сбив с курса друг друга и не долетев до цели. Но этого не произошло. Мы оба, как мне показалось, выстрелили одновременно. Однако, как бы Джай ни старался, на самой дальней дистанции моя стрела попала точно в центр, в отличие от стрелы моего друга. Стрела Джая, запоздав на долю секунды, буквально отскочила от уже воткнутой в мишень моей стрелы, коснувшись ее наконечника, но так и не пробив его. Я победил. Снова.

Как и положено, меня приветствовали все присутствующие, в том числе и глава гильдии, который одобрительно кивал. Я прекрасно понимал, какую цель преследовал Амон, который в первую очередь все же являлся отцом. Если бы Джай выиграл, то тогда его ничто не смогло бы удержать, и он вновь и вновь отправлялся бы на опасные задания, думая, что он бессмертный и крайне удачливый. А проиграв мне, он еще может понять, что мир очень часто бывает жесток, и этому парню предстоит еще многому научиться, прежде чем он сможет одолеть такого мастера-стрелка, как я.

Правда, так ли хорош этот мастер-стрелок против мастера-убийцы? Это мне сейчас и предстояло выяснить, ведь оправдались мои худшие опасения. Сразиться мне предстояло не с кем иным, как с самым сильным и молодым убийцей – с Хар‘ишем[49], сыном главы гильдии убийц. И монета легла газелью вверх – нам предстояло скрестить клинки. Не могу сказать, кто из нас устал больше, но почему-то мне казалось, что бой на мечах выматывает гораздо сильнее, чем стрельба, а значит, у меня перед Харишем было хоть какое-то преимущество. Конечно, у меня бывали противники, подобные ему, но то были стражники или заклинатели, а никак не мастера убийств. Я снял лук и колчан и отдал их Джаю, расстался и с припрятанным небольшим мешочком волшебных камней, оставил лишь перчатки. От предложенной мне воды отказался и отправился выбирать меч для поединка, но меня остановили:

– Натан, возьми этот меч. Он не такой тяжелый и чем-то похож на тот, которым пользуешься ты. Твои предпочтения не изменились же?

– Нет, не изменились. Спасибо, глава, – обратился я к Амону, протянувшему мне длинный клинок в превосходном состоянии.

– Благодари не меня, а мою мать. Это она заметила, что ты пришел без оружия. И не спрашивай, как она это сделала. Наверное, ей доложили ее наблюдательные помощницы.

– Госпожа Шанти очень внимательна. Я обязательно выражу ей свое почтение, а пока…

– Да. Иди, Натан. Покажи всем, чего стоят воры, – Амон как-то нехорошо улыбнулся. Уж не поспорил ли он с главой убийц на что-то еще? Или дело вовсе не в этом? Может, он просто, как и все, жаждет зрелища? Что же, им будет на что посмотреть.

Хариш, уже ждавший меня в центре площади, выглядел более чем спокойно, воткнул в песок меч и оперся на него как ни в чем не бывало. Я же, наоборот, занял высокую боевую стойку, подняв клинок над головой. Расставил пошире ноги, немного согнул колени, расслабил спину, сконцентрировал взгляд. Мой противник был уверен в себе, я чувствовал это, но даже если мне суждено проиграть, то я не уступлю победу задешево.

– Начать бой! – скомандовал Амон.

Кажется, я впервые увидел, как Хариш улыбнулся. Он отличался от всех убийц не только мастерством и силой, но и умением молчать. Ведь языка у Хариша не было уже очень давно.

Наш бой начался с серии пробных ударов. И если я вел себя как готовый атаковать тигр, то Хариш был скорее похож на очень опасную кобру. Но сейчас мы сражались не на жизнь или смерть, победа достигалась лишением противника меча или же нанесением пробивающего кожу удара.

Вокруг нас царила тишина. Казалось, даже ветер стих. Но все изменилось, стоило Харишу перейти с изучающей тактики на атакующую…

Обманные удары, прямые и обратные выпады, подсечки и обхваты – мы сражались как в настоящем бою. Именно таким я представлял своего опасного противника – одним из тех, кто мог лишить меня головы на прошедшей войне. А никто не вправе отбирать у меня мою жизнь!

Сделав очередной выпад, я глазам своим не поверил – мой меч окрасился красным. Из щеки Хариша брызнула кровь. Толпа ликовала, в низком поклоне склонился и сам мастер-убийца. Не радовался, казалось,