– Вы Джеймс Томи? – спросила Трейси.

– А в чем дело?

– Нам надо задать вам несколько вопросов.

Томи был одет в штаны защитного цвета, черный кардиган и домашние тапочки, но расслабленным не выглядел. Наоборот, похоже было, что он сильно нервничает.

– Довольно поздно, чтобы приходить к людям в дом, детективы. Какова природа ваших вопросов? Они имеют отношение к кому-то из моих клиентов? Если так, то я вынужден сослаться на право адвоката не разглашать информацию, полученную от клиента.

Трейси не понравился снисходительный тон этого типа. Кроме того, она ощутила за ним фальшивую браваду.

– Нам известно, который сейчас час, мистер Томи, и, поверьте, нам также хотелось бы сейчас быть дома. Вы предпочитаете, чтобы мы задавали вам вопросы прямо здесь, на крыльце, или в доме найдется спокойное местечко для разговора? Если нет, то я могу найти такое сама.

Томи посмотрел на нее сквозь круглые очки в черепаховой оправе. Потом вздохнул, словно склоняясь перед неизбежным, и отступил от двери. Сыщики вошли в переднюю, обшитую деревянными панелями, – женщина стояла у противоположной двери, привалившись плечом к косяку.

– Это детективы из полиции Сиэтла, – сказал ей Томи. – Пришли задать мне пару вопросов об одном из моих клиентов. Мы поговорим в кабинете.

– Поздно же, – заплетающимся языком сказала женщина.

– Мы недолго, – ответил Томи.

Через богато убранную переднюю он провел Трейси и Кинса в столь же впечатляющую «берлогу» – с резным деревянным столом и книжными шкафами от пола до потолка, где вровень с краями полок выстроились книги. Бесшумно затворив дверь, Томи предложил полицейским сесть. Мебель в комнате была кожаная, как и пристало кабинету, хозяином которого был мужчина, мягкий свет исходил от лампочек в шкафах и большой лампы тиффани на письменном столе. Трейси уловила остаточный аромат дорогих сигар. Кожаное кресло позади стола крякнуло, когда Томи опустился в него.

– Так в чем же дело?

– Габриэль Лизотт, – сказала Трейси.

– Мне очень жаль, но мне это имя не знакомо. – Томи откинул со лба густую прядь светлых волос, все еще стараясь выглядеть ненапряженным.

– Возможно, вам она известна как Французский Огонек, – продолжала Трейси, все так же внимательно разглядывая Томи.

– К сожалению, нет, – отвечал тот.

Но Трейси была не в духе.

– Мистер Томи, вы водите синий «БМВ», номер Ди-Фенс-4-Ю?

– Да, вожу.

– Этот самый «БМВ» был припаркован на Первой авеню вчера вечером, около одиннадцати часов.

– Это вопрос, детектив?

– Нет. Это факт.

– В чем же тогда вопрос?

– Вы были в «Пинк Паласе» один или с кем-то?

Томи на мгновение замешкался с ответом, прокашливаясь.

– Я был один. Это недалеко от моего офиса. К тому же это не противозаконно.

– Вы заказывали и получали приватный танец от танцовщицы по имени Французский Огонек? – Лицо Томи осталось непроницаемым.

– Танец помню. Имя танцовщицы – нет.

– Рыжие волосы. Миниатюрная фигурка. Никого не напоминает?

– Кого-то напоминает.

Трейси выложила фото Габриэль Лизотт на стол.

– Она проходила мимо вас в клубе. Вы протянули руку и коснулись ее запястья, шепнули ей что-то на ухо, и она повела вас в отдельную комнату.

– Так обычно клиенты договариваются с танцовщицами, детектив. И, повторяю, это не противозаконно.

– Тогда расскажите мне, о чем вы с ней договорились.

Томи опять откашлялся. Он сидел боком к столу, нога на ногу, и посматривал на Кинса и Трейси через левое плечо, как человек, который собирается сказать что-то несущественное.

– Я предложил тридцать пять долларов. Она согласилась.

– Должно быть, ее услуги вас более чем удовлетворили. Ведь вы после этого доплатили ей еще пятьдесят. То есть сто пятьдесят процентов чаевых.

– И снова я не понимаю, это вопрос или нет, детектив?

– Вы ожидали что-то еще в обмен на такие большие чаевые?

– Я возражаю; это оскорбление.

– Вы читаете газеты, мистер Томи?

– Обычно «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост».

– Тогда позвольте, я сообщу вам кое-что о местных новостях. Габриэль Лизотт нашли мертвой в комнате мотеля на Аврора-авеню сегодня утром. В «Таймс» или в «Пост» об этом писали?

Томи повернулся к ним лицом. Опустил глаза и уставился в одну точку на столе. Заговорил, но тихо:

– Я знал, что еще одну танцовщицу убили. С моей профессией поневоле обращаешь внимание на такие вещи. Но в газете не было ни имени жертвы, ни ее описания.

– То есть сейчас вы услышали об этом впервые? – переспросила Трейси.

– Вы про имя женщины? Да.

– А имя Вероника Уотсон? Оно вам что-нибудь говорит? Она танцевала под псевдонимом Велвет.

– Да.

– Вы ее выделяли, не правда ли?

– Выделял?

– Вам нравятся большегрудые танцовщицы, не так ли?

Томи наморщил лоб.

– Вы допрашиваете меня как свидетеля или как подозреваемого, детектив?

– Вы – адвокат по уголовным делам, мистер Томи. Вас видели в компании двух жертв, в том числе Габриэль Лизотт вчера вечером. С ней у вас состоялся интимный разговор и еще более интимное рандеву. Также вы заплатили ей непомерные чаевые. Вскоре после этого вы покинули клуб.

– Все это верно.

– Куда вы направились из клуба?

– Вернулся домой закончить письмо суду, которое мне необходимо было приобщить к делу сегодня.

– Какому делу? – Кинс поднял голову от блокнота. Иногда он умел превосходно рассчитать время. Ничто так не выбивает из колеи врущего свидетеля, как конкретный вопрос о деталях, который задает человек с ручкой и бумагой в руках.

– Что?

Кинс подался вперед.

– Как называется то дело, к которому вы приобщили письмо сегодня?

– Не помню.

– Вы же сказали, что работали с ним сегодня.

– У меня довольно плотный график. Мне надо уточнить по календарю.

– А как зовут вашего клиента?

Томи перевел взгляд с Кинса на Трейси.

– Мне нужен адвокат. – И он протянул руку к аппарату на столе.

Кроссуайт тоже протянула руку и накрыла ею телефон.

– Такое право у вас, разумеется, есть. Но, раз уж вы решили вызвать адвоката, пусть все идет официально. Встаньте и заложите руки за спину.