Кому ж охота нарываться? Кому надо свою семью подставлять? Ведь обидится лесничиха наверняка, а деревенская обида, равно как и деревенская память – крепкие. Спустя пятьдесят лет тебе пакость припомнят! Внукам твоим потычут!

Правнукам достанется нахлебаться!

А вот деревенская потаскуха семью не подставит – куда ж еще? И так ясно, что мать от нее горючими слезами плачет…

- Куда поедут – не сказали?

- Не знаю я. Савва говорил, Синедольск. А там уж…

- Адрес не называл?

- Нет. Может, и жена его не знает, не стал бы он такое говорить…

- А кому мог бы сказать?

- Не знаю я… Творец ведает, не знаю!

- Внук при нем был?

- Да…

- Видела ты его?

- Да.

- Опиши?

- Мальчишка, лет пять, может, шесть, некрупный такой, Гошкой Савватей его звал.

Оружие убралось от виска. У Яны едва рука не дрогнула… Гошка! Ее сынок! Живой!

Да она весь Синедольск по щепочке переворочает, но мальчика найдет!

- Уж не обессудь – оглушить тебя придется. Связывать – неохота, а тревогу ты поднимешь, - вздохнула Яна, метким ударом посылая тетку в нокаут.

Убивать?

Незачем.

А и связывать тоже, возиться еще… это в романах быстро. А на самом деле – наручники всяко и быстрее и лучше. На веревке пока узлы навяжешь, да еще так, чтобы клиент освободился после твоего ухода…

Нет, ни к чему.

Яна вышла из небольшого домика на снег. Посмотрела на луну, потянулась…

- Тора?

Потап ждал решения, и Яна его не разочаровала.

- Что ж, дружище, придется нам с тобой расставаться. Тебе в Матвееевку, мне в Синедольск.

- В город? Тора, возьмите меня с собой!

* * *

Яна аж рот открыла.

Здрасте-нате, рояль из-под кровати!

- Куда взять?

- В Синедольск! Тора, не бросайте?

Яна покачала головой, направляясь к околице деревни через огороды.

- А на кой ты мне там сдался?

- Тора, так сейчас ведь пригодился? И там пригожусь…

В словах мальчишки была определенная правда. Но…

- Родные что скажут?

- Нет у меня родных, тора.

- Чего?

- Батька два года тому как помер, мамка той зимой. А это дядька мой, Петр. Сами видите, родного сына он с вами не послал…

Яна видела.

И не послал, и одежда на мальчишке – она обратила на это внимание, вроде бы и добротная, но где дырка, где штопка, где еще чего… явно не так уж о парне заботятся. И отправлять его назад… что-то он и сам не рвется.

С другой стороны – тащить за собой, в неизвестность, пацана?

Мало ей родного сына, мало ей Нини… мало!? Да!?

Судя по всему – мало.

Яна рассуждала достаточно цинично. Мало ли что, мало ли кто… два человека надежнее, чем один.

Случись с ней что – парень Гошку дотащит до Нини… наверное.

Наверняка дотащит.

Сам сирота, должен понимать… ладно, поговорим с ним откровенно, посмотрим, что он скажет.

* * *

Спустя три часа в уютной постели из лапника дремали двое.

Для Яны, обладая топориком, нарубить такую «кроватку» было делом получаса. Устроить костерок, привал… а что спали вместе – так одеял у Яны не так много было. Вдвоем всяко теплее…

Яна быстро пригрелась и отключилась.

Потап, перехваченный поперек груди, на манер мягкой игрушки, лежал тихо-тихо. Он уже знал, что сон у торы очень чуткий, мигом на любой шум вскинется.

И револьвер под рукой.

Может, так оно и лучше.

Тора Яна рассказала ему все честно. И что она была далеко. И что приехала к сыну, а сына, вот, увезли. И что будет его искать… опасно это?

А то ж! Очень опасно!

Но мальчишка твердо решил пойти с торой. Ежели она родного сына не бросает… его она тоже не бросит. Тора Яна говорила все честно и прямо в глаза. Хочешь пойти вместе?

Считай, поступаешь ко мне на службу. Буду платить, справлю обнову, но буду и спрашивать.

Первое и самое главное качество - преданность. Верность и доверие. Скажу прыгать – прыгаешь. Скажу квакать – квакаешь. Не устраивает – пошел вон.

Потапа это как раз устраивало. Покамест он за торой не видел ничего дурного. Если она что и делала, так по трезвому расчету. Не с дурна ума.

Придется учиться – это для начала. Придется много чего осваивать, узнавать, и стрельбу, в том числе, и языки, и… это Потапа тоже не пугало.

Переживем…

Придется, возможно, уехать из Русины. Но Потапа не пугало и это. От руки Яны шло тепло. И… впервые за год у него появилась надежда.

Дом… Свой дом.

И люди, которым он небезразличен. Не дядька с теткой, которым нужно его имущество. А кто-то, кому нужен он сам. Пусть, как слуга. Как товарищ, компаньон… это не страшно.

Страшно – одиночество.

* * *

Сначала Яна хотела сразу отправиться в Синедольск.

Потом – опомнилась.

Конечно, оно отлично звучит! Синедольск, и там некая Аксинья и мальчик Георгий. А искать-то их где?!

Напоминаем, на улице зима, в стране война, разруха и революция, справочные службы… это раньше Аксинья, как приличная, пошла бы выправлять себе желтый билет, или местный его аналог. А сейчас ей зачем?

И околоточных не осталось. Понятное дело, мешают, гады, полноценно освобождаться. И освобождать карманы других угнетенных. А где получить справку?

Стоять на главной площади и орать благим матом в небо? Оно отзовется, Яна даже не сомневалась. Рано или поздно, снег пойдет или дождь… может, еще птичка нагадит. Но чтобы с неба бумажки с адресами падали?

Нет, такого не бывало. Манка падала, а вот бумажки – нет. Халявы не будет. Надо самой искать… а как? Кто вообще может знать адрес этого дома?

Только лесник. Или его семья…

Яна ориентировалась на себя. Чтобы отец что-то знал, а она – нет? Ребенок везде пролезет, все подсмотрит, все разнюхает и узнает. И хорошая жена тоже будет в курсе дел своего мужа.

Если лесник покупал дом, должна быть купчая, должен быть договор, должны быть еще какие-нибудь бумажки – в местном судопроизводстве Анна не ориентировалась, ну и Яна вместе с ней. И наверняка у жены был шанс осведомиться.

Яна просто ставила себя на место мужчины. Вот, он купил, приехал домой, потом он должен отдать документы торе. И сразу, с дороги, мчится, задрав хвост.