Их.

Вроде как двух девушек, светленькой и темненькой. И то, запомнили их из-за светленькой, уж очень внешность необычная и девушка красивая. Но командовала старшая, темненькая…

Куда они потом делись?

Исчезли.

Ничего не известно точно. Остается искать.

А еще… что делать?

Только драться. Тор Изюмский пронимал, что оборона сейчас – это проигрыш. Значит, надо наступать.

Один он наступать не сможет, поэтому… кто из генералов может начать?

Генерал Валежный – сейчас в Ферейских горах. Это раз.

Генерал Калинин – перешел на сторону Освобождения. То есть сейчас примкнул к его высочеству Гавриилу… при мысли об этом Николай Николаевич гадливо сплюнул. Вот сука! Родственник, который и серебряные ложки сопрет!

Император Гаврюша… язык с мылом вымыть хочется.

Генерал Логинов - на фронте. Армия у него небольшая, но… история эта известна всей Русине. Когда к генералу явились с предложением освобожденцы, Логинов сказал, что ему чин даровал император. А он своего сюзерена не предаст.

Он знает, что такое честь.

Полковников Логинов подбирал по себе, мало кто хотел служить под начальством бывшего жома, а потому освобожденцев просто гнали из войска пинками. Вежливо. Могли бы и прикладом попросить. Там бунта можно было не опасаться, к тому же в ведении Логинова оказались армейские склады… это замечательно! Это просто чудесно.

Полковник Алексеев. В Подольске. Человек Валежного.

Это – наши.

Враги?

Гаврюша с Калининым.

Освобожденцы.

Звенигород и его окрестности, фактически, язва на теле Русины. Или выжечь – или она разрастется и убьет ту страну, которую они любят. Разъест, словно гангрена. Запад страны – там постоянно вспыхивали бунты.

Мужчина воткнул несколько белых флажков в карту. Грустно поморщился – их было много, слишком много. Меньше, чем черных флажков.

Императорское знамя – черное, с падающим на добычу белым соколом.

Освобожденцы – белые знамена.

Это несколько узлов сил, которые могут изменить ситуацию в Русине. А значит…

Надо послать всем телеграммы. Весной надо начинать наступление. Иначе они проиграют. Мало денег, мало зерна, мало пищи… если не навести порядок в стране еще по весне… осенью начнется голод. Всех сметет.

На что способны крестьяне, когда от голода умирают их дети? Изюмский знал это, хоть и из истории. И не хотел получить вилами в брюхо.

До начала лета ситуация с освобожденцами должна быть решена в ту или иную сторону. Или в пользу императора, или…

Проигрыш Николай Николаевич тоже допускал. И уже отправил нескольких доверенных в Свободные герцогства. Пусть отвезут туда кое-что ценное… не с пустыми ж руками уходить, если что? Но проигрывать откровенно не хотелось.

Итак – телеграммы и начинаем игру.

Победа или смерть?

Только победа!

Яна, Русина.

Матвеевка, Алексеевка… чем одна деревня от другой отличается?

Да практически ничем.

Нужно всю жизнь прожить в деревне, чтобы научиться отличать одну от другой… Яна на такие жертвы не была готова.

До Матвеевки они с Петром добрались за два дня. И задерживаться Яна не стала. Благо, приехали к обеду. Девушка очень убедительно попросила, чтобы ее проводили до Алексеевки, и демонстративно ждала во дворе, положив руку на рукоять револьвера.

Зря?

Надо больше доверять людям? Ага, во время войны у нас столько голубиных душ появляется, ангелы от умиления плачут. Или не от умиления, но что до слез – это точно.

Яне и на день задерживаться не хотелось.

Гошка!

Если бы не Нини…

Если бы она не задержалась, пытаясь пристроить малявку, может, и успела бы раньше? Кто знает… нет, Яна не жалела о своем поступке. Но время-то упущено!

Провожатого ей нашли быстро – вихрастого мальчишку лет пятнадцати по имени Потап. Племянника Петра, двоюродного или еще какого – Яна даже не вникала. Вроде как мальчишка сообразительный, родители его не против – ну и что еще надо? Выдали ему продуктов на несколько дней, и даже ручкой вслед помахали. Кажется, Петр был рад с ней распрощаться. Слишком опасные люди в недоброе время…

Нет, ни к чему такое рядом с домом.

Вот и шагала Яна по лесу, где проехать удавалось, да и мальчишку провезти на багажнике велосипеда, где пройти – все равно получалось быстрее, чем просто пешком.

И – дошли…

- Алексеевка.

Потап вопросительно посмотрел на Яну. Мол, дальше что делать будем?

Яна пожала плечами.

- Тебя, наверное, домой отпускать надо?

- Как скажете, тора.

Потап быстро разобрался, что Яна из благородных. Так и обращался, либо тора, либо тора Яна.

- А хочешь – десятку заработаешь?

- Хочу, конечно.

- Выясни, где тут что и как. Разузнай… кто у торов служил, кто к ним ближе всего был, у кого можно о них расспросить… и самое главное – был в усадьбе мальчик лет шести – или нет? Сможешь?

Потап тряхнул вихрами.

- Смогу.

- Десятка с меня. А то и больше, по результатам…

Яна себя оценивала здраво.

Она – боевик. В лучшем случае. А вот разведчик из нее, как из задницы утюг. Уж извиняйте, но скрытность, проникновение… ладно! Пролезть она куда угодно может. А дальше… рассказывал ей кто-то анекдот про японских диверсантов. Мол, пролезли, подсмотрели совещание, проглядели бумаги… и ушли. В чем прикол? Так они русского языка не знали. Или английского, Яна уж не помнила, что там за совещание было. Вот и не поняли ни слова. Вот из Яны такой же диверсант.

Она может прийти, может уйти, может убить, но разведка?

Не ее!

Можно предложить денег за информацию, но как тут проверишь? Правда ли, нет… не узнать. А Потап… такое ощущение, что мальчишке от нее надо – что?

Сам скажет. Надо только не давить.

* * *

Потап шел в деревню. Похрустывал под валенками свежий снежок.

М-да, повезло ему. А сначала так не показалось….

Когда дядька Петр домой вернулся, все порадовались. А Потап... а что ему? Ему с того выжиги ни прибыли, ни пользы…

Потап был приемышем в семье дядьки. Два года назад умер его отец, год тому чахотка мать прибрала, а братьев-сестер у него и так не было. Не нажили родители. Мать всегда хрупкой была, но пока отец жив был, как-то держалась. А потом сгорела…