— Внимание, объявляется посадка на рейс Аэрофлота, вылетающий в Таллин. Пассажиров просят пройти к выходу номер… Ladies and Gentelmens, attention please…

Можно пойти и дальше… Мысленно Ростислав Львович уже летел из Хельсинки в Вену, входил в свой банк на пестрой и радостной пешеходной улице под названием Кернтнерштрассе, уже покупал уютную квартирку во Фриско, уже кормил уток на берегу романтического Женевского озера.

Он поднялся в самолет. До взлета еще оставалось какое-то время, и можно было позвонить Дине Тимашевской, единственному человеку, с которым Ростику хотелось попрощаться. Ну и заодно, конечно, предупредить. Собственно говоря, предупредить-то лучше было конечно же раньше, но… из естественной предосторожности Ростислав Львович предпочел сперва позаботиться о себе, а потом уже заниматься судьбами других.

— Диночка Леонардовна! Здравствуй, моя дорогая. Да, я самый. Да вот, видишь ли, звоню попрощаться. Ага, улетаю. Откровенно говоря, уже сижу в самолете. Нет, не «надолго». А насовсем. Ха-ха!.. Я абсолютно серьезно, Леонардовна. Какие тут шутки! Дело в том, что тучки над нашими головками сгущаются. А? Говорю, тучки сгущаются. Извини, я тут не один, так что кричать-то не могу. Ну ты понимаешь, о чем я. Так вот-с, если ты веришь моей интуиции… да-да, я помню. Короче говоря, дорогая моя Леонардовна, на твоем месте я бы тоже не засиживался в твоей уютной квартире. Ну, короче, ты меня поняла? Считай, что я тебя предостерег. Ну вот, собственно, и все. Как меня разыскать, ты знаешь, так что я надеюсь еще не раз лицезреть тебя… Нет, я лечу в Таллин. А потом… ну неважно. Ну хорошо, дорогуша, я тебя обнимаю. Да-да… береги себя. Чао!

…Дина швырнула трубку вне себя от бешенства. Экая все-таки скотина ее дружок Вишневский! Знал, что запахло жареным, все подготовил к бегству, подлая скользкая крыса, а ей позвонил попрощаться из аэропорта. Сволочь! Друг называется. А заранее предупредить — это мы не можем, как же, мы сперва должны о собственной драгоценной шкуре позаботиться. Педрила долбаный!

Впрочем, возразила сама себе Дина, нетрудно догадаться, что другим «сотрудникам» — например, Раевским или художникам — Ростик не позвонил вовсе, поскольку их судьба его не волнует ну вот ни на столечко. А ее все-таки предупредил, пусть и в последний момент. И на том спасибо.

Однако время дорого. Знаменитой Ростиковой интуиции мадам Тимашевская верила всегда. Раз Вишневский чувствует, что дело неладно, то надо мылить лыжи, сматывать удочки, короче, собираться и убираться. Дина задумалась. Шенгенская виза в ее паспорте действительна еще месяц, так что теоретически можно улететь хоть завтра — да что там завтра — сегодня! Но месяц — это мало, а потом продлевать ее, эту проклятую визу, ужасная морока. Вишневский-то, говнюк, «сработал» себе американский «грин-кард», с этой ксивой где угодно море по колено. Н-да… Лучше рискнуть, не пожалеть еще дня два-три и оформить визу на какой-то более-менее нормальный срок. Что касается финансовой базы, то в этом плане Диночка тоже подготовилась давно и прочно. А вот Толику Орликову она позвонит так же, как Ростик ей, — из аэропорта. Ведь она уже научилась разделять личную жизнь и бизнес. Причем бизнес в данном случае просто другое название для ее, Дининых, приватных интересов.

Нет-нет, конечно, она не такая стерва, чтоб слинять, не предупредив своего дорогого любовника о надвигающейся опасности. Естественно, она его предупредит, вот так же, как Вишневский — ее.

Звонок в дверь внезапно прервал ее размышления.

— Кто там?

— Госпожа Тимашевская?

— Да, это я.

— Полковник Мальков, Московский уголовный розыск. Прошу открыть.

Кровь прилила к вискам, и в голове что-то гулко затикало. Деревянными руками Дина открыла хитроумный замок. Несколько человек в форме зашли в ее прихожую, и тот из них, кто был, по всей вероятности, старшим, протянул ей какую-то бумагу:

— Вот постановление о вашем аресте. «Сука Ростик, — подумала Дина. — Какая гнусная сука! Улизнул…»

Ростислав Львович посмотрел в иллюминатор. По ту сторону прозрачного пластика царила обычная аэропортовская суета: люди в спецодежде грузили что-то в жерло его самолета, подъезжали какие-то машины.

Ну что ж, если подвести итоги, то все развивается правильно. Он успел сделать то, что собирался. Вот только жаль, скрипку не сумел пока вывезти, но и это ничего. Она в надежных руках и в свое время будет протащена через границу, уж каналы-то для этого у него остались. Странно… В сущности, зачем нужна скрипка Страдивари человеку, не умеющему на ней играть? Какая-то сентиментальность, что ли?

Вишневский еще раз поглядел в окно. Торжественно прощаться с Родиной ему не хотелось. Ну, во-первых, он сюда несомненно еще приедет — конечно, не сразу, а чуть погодя, и к тому же под другой фамилией и с другими документами. А во-вторых…

А во-вторых, пора бы уже лететь! Пусть сейчас сюрпризов быть и не должно, но однако же абсолютно спокойным он почувствует себя лишь в воздухе. Даже нет, точнее, все-таки в Таллине.

— Уважаемые пассажиры, — произнес приятный голос старшей бортпроводницы, — просим нас извинить за вынужденную задержку, мы ждем одного опоздавшего пассажира.

Черт! Вишневский, сам не зная почему, начал нервничать. Пора лететь! Уже чертовски пора лететь!

К самолету на полном ходу подъехала черная «Волга». Ага, видимо, этого самого скотину-опоздавшего привезли. Как же, как же, «семеро одного не ждут»… Еще как ждут, да притом ждут-то его, козла, люди деловые, у которых минуты на счету. И которым уже давным-давно пора в Эстонию!

Однако лицо человека, выскочившего из машины и в сопровождении троих мужчин поспешившего к трапу, показалось Вишневскому знакомым, и что-то неприятно кольнуло Ростислава Львовича. Ба! Да ведь это же генерал Вячеслав Иванович Грязнов, с которым ему намедни довелось беседовать. И еще несколько долгих секунд Ростик, не желая принять очевидное, уже не просто нависшее над его аккуратно стриженной головой, но и пришедшее непосредственно к нему, наивно верил, что именно генерал Грязнов и есть тот самый отставший пассажир, которого — из уважения к его летам и погонам — они и ждали всем самолетом.

Но уже через несколько мгновений Ростик с кристальной ясностью понял, что означает появление господина генерала лично для него: это означало конец. Он вжался в кресло и втянул голову в плечи, инстинктивно желая сделаться невидимым, и еще вспомнил принца Гамлета, мечтавшего уместиться в ореховой скорлупе. А через миг над ним возникли рыжие седины Вячеслава Ивановича, и трубный голос произнес слова, которых много лет с ледяным ужасом ждал Ростислав Львович:

— Господин Вишневский, вы арестованы.

— Александр Борисович, это говорит полковник Мальков.

— Да, слушаю вас, полковник.

— У меня не очень утешительные новости.

— Та-ак…

— Мои люди провели обыск в квартире господина Вишневского и на его даче.

— И что же? — нервно спросил Турецкий.