может действовать и передаваться что-то еще»538. Хвалебная ссылка Нозика на Бхагават-гиту, древний мистический текст, написанный на санскрите, подразумевает, что обладание мотивами для поступков делает человека «нечистым двигателем». Это противоречит идеализации Нозиком альтруиста, рекламируемого в других частях этой же книги. Мне не нужно гадать, что такое немотивированное действие. Я знаю, что это. Оксюморон, представляющий собой также незаменимую легально-психиатрическую фикцию и стратегию. «Чистый» немотивированный деятель от Нозика — еще одна версия «легально-медицински невиновного» сумасшедшего убийцы от психиатра. Тот, кто не отвечает за свой поступок и «через кого может действовать что-то еще». Психиатр называет это «что-то еще» непреодолимыми побуждениями, голосами, бредом, делюзиями, шизофренией, психозом, одним словом — «экскульпирующим[19] преступника психическим заболеванием».

В главе, красноречиво озаглавленной «Зигзаг политики», Нозик не только дистанцируется от своего прежнего либертарианства, но и извиняется за него: «Либертарианская позиция, которую я некогда проповедовал, теперь мне представляется весьма неадекватной, частично потому что она не полностью увязывается с гуманными со ображениями и деятельностью по совместному сотрудничеству. Есть вещи, которые мы выбираем делать вместе, посредством правительства, тем самым отмечая нашу священную человеческую солидарность»539.

Я считаю, что это крайне запутанный и ошибочный взгляд. Строго говоря, мы не можем выбирать делать что-то «в рамках правительства», — самой идее правительства присуще делегирование выбора частными лицами политическим представителям в статусе органов власти. Делегирование выбора может быть молчаливым, как в подчинении преданного католика церкви, или явно выраженным, как в заполнении гражданином бюллетеня при голосовании за его «представителя». В каждом случае существенной функцией или результатом правительства становится ограничение выбора частным лицом.

То, что мы «выбираем» сражаться с врагом «вместе», — это иллюзия. Учитывая разнообразие населения современных государств, всегда найдется много людей, не разделяющих точку зрения большинства даже на то, кто таков этот враг, не говоря даже о необходимости сражаться с ним. Война с наркотиками — лишь один очевидный пример.

Мне представляется, что либертарианство — это политическая философия, идеология минималистского государства, изложенная в кредо «наилучшим образом правит тот, кто правит в наименьшей степени». Иными словами, либертарианство — философия личной свободы и личной ответственности, укорененная и поддерживаемая в политической системе, доводящей до максимума сферу личного самоконтроля и до минимума — сферу принуждения извне. Если изложить это более красочно, либертарианство — этика умеющего плавать, в окружении, где нужды не умеющих плавать обеспечиваются главным образом семьями, частными жертвователями, религиозными группами и другими неформальными благотворительными организациями. Государство — спасатель последней очереди, которому запрещено «спасать» индивидов, которые не тонут, не говоря уже о тех, кого даже нет на пляже. Напротив, коммунитаризм — этика спасателя, в которой каждого рассматривают как возможно или действительно тонущего и нуждающегося во вмешательстве для спасения жизни. Нозик — коммунитарный утилитарист. Он повторяет распространенную клевету на либертарианство, а именно — что в нем нет сострадания:

Либертарианская точка зрения рассматривала исключительно цель правительства, а не его смысл… если помощь нуждающимся, в сравнении с дальнейшим улучшением положения тех, кому уже и так хорошо, реляционно более настойчива и упорна как с нашей стороны, так и со стороны получателей, то подход, основанный на отношениях, может пояснить, чем озабочен утилитаризм, т.е. почему забота об улучшении ситуации других особенно сосредоточивается на нуждающихся. Если бы манна падала с неба для улучшения ситуации нуждающихся и без нашей помощи, мы могли бы совместно поискать другой способ выразить и усилить то, что нас связывает540.

Только индивид может «помочь» Петру, не принуждая Павла. Государство может «помочь» Петру только за счет принуждения Павла. Более того, государство зачастую «помогает» Петру, принуждая его, как в случае с психиатрической «помощью». Это может прояснить, почему Нозик сохранял молчание о психиатрическом рабстве, современном образце помощи нуждающемуся541, — потому, что он одобрял его.

Ближе к концу «Исследованной жизни» Нозик выражает озабоченность «вульгаризацией» своих взглядов, высказывая необычную, и необычно нарциссическую, просьбу к читателю: «Поскольку широкомасштабные искажения опираются на вторичные описания, я могу предпринять только одну предосторожность: попросить, чтобы ни один читатель не пытался суммировать содержание этой книги или представлять лозунги или цитаты из нее и чтобы ни одна школа не проводила экзаменов по материалам, которые она содержит»542.

«Природа рациональности» и «Инварианты»

Хотя рациональность и нерациональность — ключевые понятия психиатрии, в «Природе рациональности» (1993) Нозик не упоминает психиатрию, ненормальное поведение, нерациональность, безумие, психическое заболевание, психоз или психопатологию543. Я не понимаю, каким образом рациональность возможно исследовать, не обращаясь к нерациональности, и наоборот. Нозик это понимает: он рассматривает рациональность как предмет философии, определенный и отдельный от нерациональности, которую он игнорирует. Поступает ли он так потому, что относит нерациональность к сфере психического заболевания, которую он считает такой же болезнью, как малярия или меланома, о которых профессиональный философ должен хранить молчание? Этого Нозик не сообщает. Он сообщает, что ему нравится погружаться в психоанализ и что он безразличен к войне с препаратами.

Обсудив известное символическое использование «невротических симптомов», он добавляет: «Мне неизвестно ясное утверждение в фрейдистской литературе этого уравнивания [символического и того, что оно представляет] или более умеренного утверждения о том, что некоторая полезность того, что символизируется, приписывается символу, хоть такая версия и предполагалась»544. Нозик не знал о существовании обширной психоаналитической литературы по вопросу символического значения поведения, кажущегося нерациональным, в работах, например, Адлера, Юнга, Ранка, Сартра и, разумеется, Фрейда. Замечание Нозика свидетельствует и о его интересе к работам профессионалов в сфере психического здоровья и, следовательно, его обязанности, как морального философа, занять позицию в вопросе психиатрического рабства.

Молчаливое одобрение Нозиком запрета на препараты подтверждает, что он коммунитарист, а не либертарианец. Он пишет: «На этих основаниях [символической полезности] можно было бы заявить, что определенные меры антинаркотического принуждения символизируют снижение употребления препаратов… Простое прекращение продолжающегося действия лишило бы людей его символической полезности, чему они не желают дать случиться»545. Здесь мы видим аморальное оправдание преследования злоупотребляющих препаратами. Для белых — система рабского труда, для нацистов — антисемитизм, а для коммунистов — антикапитализм имели «символическую полезность».

В своей последней книге «Инварианты: структура объективного мира» (2001) Нозик «рассматривает природу истины и объективности… исследует функцию субъективного сознания в объективном мире» и обсуждает, существует ли «вообще истина применительно к культуре и специальным факторам»546. Невзирая на столь амбициозную задачу, на 416 страницах текста он не находит места для рассмотрения вопросов, относящихся к психиатрии. Он завершает напыщенным признанием того, что