– Нет, – сказала я.

– Они не бьют тебя?

– Нет!

– Возможно, в вашей семье присутствует другая форма насилия: психологическая?

– Чего вы прицепились к моим родителям? Я ведь сказала уже: все нормально! – Шрамы на руках зачесались нестерпимо. – Семья как семья.

– Не злись, Лиза. Я задаю эти вопросы не из праздного любопытства. Дело в том, что именно семья играет ключевую роль в формировании личности. Мы так устроены, что, взрослея, бессознательно перенимаем модель поведения тех, рядом с кем растем. Как правило, девочки принимают на себя модель поведения матери, мальчики – отца. Но бывает и так, что мы перенимаем модель поведения наиболее активного и яркого члена семьи. Все индивидуально. Поэтому я так настойчиво спрашиваю тебя про семью. Чтобы лучше понять тебя и суметь точно ответить на твой вопрос о жестокости и ее причинах.

– Вы уже ответили, и я больше не хочу обсуждать с вами мою семью.

– Мне показалось, что ты сама попросила о помощи.

– Вам показалось!

– Тогда я прошу прощения, если мои вопросы расстроили тебя, показались бестактными.

Валерий Павлович снова вошел в образ, слова его стали заученными и пустыми. Леска, на которую он, казалось, поймал меня несколько минут назад, ослабла. Я представила себя рыбкой и, мысленно махнув ему хвостом, устремилась на глубину, унося с собой странное чувство: будто новое знание, попавшее в меня, поменяло все внутри местами, пытаясь уместиться. Палыч же так и остался сидеть за своим столом. Он снова не узнал обо мне ничего нового и интересного. Он даже не узнал ответа на свой первый вопрос: «Почему ты сменила имидж, Лиза?»

На встречу, инициированную Погодиным, майор явился неохотно. Знал о чем речь пойдет – и ежу понятно, что всем причастным к поимке рязанского интернет-вредителя очень хочется узнать итог задержания. Замятину этого хотелось не меньше. Вот только информация, которой он располагал, была вовсе не инсайдерской, а общедоступной. Знал он об этом задержании ровно то, что было изложено в СМИ: «кашники» не преминули похвастаться, что за дело взялись споро, и вот он, первый результат – схвачен пособник организаторов групп смерти. Его роль в преступном интернет-сообществе и степень вовлеченности в деятельность групп еще предстоит выяснить.

О майоре Замятине в статьях, конечно, ни слова. Об упоминаниях его гражданских помощников и говорить не приходится. Но это обстоятельство как раз таки волновало его меньше всего, никаких лавров в этой истории ему не нужно было и подавно:главная награда, которую он грезил получить, – душевное равновесие. Ох как не хватало ему сейчас этого чувства! Его душевный балансир в последнее время качался и подрагивал как аптечные весы, на чаши которых поочередно падало то одно, то другое. И некому было придержать коромысло, легонько его коснуться, чтобы качка поутихла, устаканилась, – дома его никто не ждал. Лис была далеко, и стоило майору вспомнить о ней, как балансир трясся словно трость в руках паралитика. Отстранение от расследования рухнуло на эти весы ощутимым грузом, а в довесок – наглое, скотское поведение Школина, малолетнего сопляка, который возомнил себя черт знает кем.

Теперь же майору предстояло поведать о своих неудачах Погодину, озвучить их вслух, а значит, пережить связанные с ними эмоции снова. Сложней же всего было рассказать, что он теперь собирается делать, потому что он сам этого пока не знал, но определяться надо. Седых просил, точнее – приказал в мягкой форме, передать все по делу «кашникам». Все – это ноутбук Лизы с ее записями, находки Рэя, наработки Погодина по Тихому дому. Передать все – значит не только смириться с отстранением от расследования, но и лишить себя возможности его по-тихому продолжать. А готов ли он к этому? Сейчас на встрече с Мирославом ему предстоит ответить на этот вопрос прежде всего самому себе. В глубине души он знал, к какому решению склониться, и это заведомо вызывало в нем глубинное беспокойство. Поэтому перед Мирославом он предстал с весьма кислой миной.

– Дела… – Протянул Погодин, лишь только взглянул на физиономию майора, который плюхнулся перед ним на плетеный стул за кофейным столиком. – Я смотрю, что-то пошло не так. Рэй ошибся?

Встретиться договорились не летней веранде кофейни, удобно расположенной в центре недалеко от Петровки. Внезапно наладившаяся погода сделала подобные места самыми популярными в городе. Жители столицы оккупировали все столики под бежевыми тентами, расслабленно потягивая прохладительные напитки и наслаждаясь теплым уличным воздухом после офисного рабочего дня. Перед Погодиным стоял высокий запотевший стакан, в котором плавали кубики льда, листья мяты и половинки лайма, а сам он на момент появления Замятина что-то пристально изучал на экране айпада. Теперь же все его внимание было сосредоточено на майоре, чей трагический вид в данных обстоятельствах был крайне интригующим.

– Это не Рэй ошибся, это я, кретин, ошибся, когда профессию выбирал. Осточертело мне все это… – выдавил из себя Замятин, сцепил пальцы до хруста суставов и хмуро уставился куда-то в сторону, где за декоративным, словно игрушечным, заборчиком веранды кипела будничная жизнь.

– Ааа… – понимающе протянул Мирослав и приложился к коктейльной соломинке. – Это экзистенциальный кризис. Для русского человека дело самое обыденное, так что поводов для беспокойства нет. Ты поешь, Вань, глядишь, и отпустит.

Мирослав хоть и говорил шутливо, но смотрел на Замятина взглядом серьезным и цепким, будто пытаясь углядеть, где именно в нем случился надлом.

– Это не просто кризис, как его там… – ответил майор, не замечая этого взгляда да и, казалось, ничего вокруг. – Это какой-то морок.

– Тогда закажи двойную порцию, я угощаю.

– Собака я тебе, что ли, что ты меня куском задабриваешь, – раздраженно вскинулся Замятин, выйдя наконец из задумчивого ступора. – Я сам за себя заплатить могу, зря, что ли, на государство пашу в поте лица.

– Смешная шутка про государство. Рад, что даже в таком настроении ты не теряешь чувства юмора.

Майор зыркнул на собеседника исподлобья и окончательно оттаял, заерзал на стуле, усаживаясь удобней, потер ладонью лоб с усилием, выдохнул.

– Специально злишь меня, да?

– Не злю, а пробуждаю к жизни. Ну рассказывай уже, что там с рязанским администратором, – поторопил с беседой о насущном Мирослав, пока Замятин снова не погрузился в сентиментальные размышления.

– А нечего мне рассказывать. Начальство приказало в дело не лезть, а Школин, паскуда, трубки бросает, ничего не рассказывает.

– Даже так… – Погодин едва заметно нахмурился. – Что же получается, медвежью услугу мы им оказали, раз такая благодарность?

– Ага, больше похоже, что мы им сильно помешали. Вообще ощущение, что меня отчитали как провинившегося первоклашку. Давно себя так не чувствовал. Короче, можешь считать, что нас от дела отстранили.