– А если я не соглашусь, – поинтересовался Джо, – что тогда? Если дверь А – это ад, куда ведет дверь Б? Я плохо представляю, как подбирать отмычку к небесам.

Грейс положила ему на плечо руку.

– Ты останешься в Загоне, в «Отряде мертвых», до самого конца. Сколько это продлится, когда лишенные ломают стены, сказать трудно.

– Хмм…

Джо посмотрел на бирку с именем, которую дала ему Дейзи-Мэй, – добрый поступок сквернословящей девчонки с чистым сердцем, которую подводили всю ее короткую жизнь, он сам и другие вроде него. У нее из рук вырывали возможности, когда она была жива, а сейчас ее бескорыстие в смерти привело к тому же результату.

Джо оборвал листок с плаща, смял его и бросил на землю.

– Я сделаю.

Грейс встретилась с ним взглядом.

– Обратной дороги не будет.

– Обратной дороги уже нет – после всего, что я совершил; так почему бы не удвоить ставки? Девчонка достаточно настрадалась. – Он подмигнул матери. – Вдобавок я могу заштопать саму ткань существования. Что сделали Ганди или Мартин Лютер Кинг? Произнесли пару речей, ленивые ушлепки…

Грейс обняла сына и поцеловала в лоб.

– Мой маленький Джоуи…

Она чуть отшатнулась, когда увидела, кто появился у него за спиной.

– Он позади меня, да? – произнес Джо нетвердым голосом.

Грейс кивнула.

Джо сжал кулаки, костяшки пальцев побелели.

– Ксилофонный Человек. Тупое имя тупого мудака… – Он последний раз улыбнулся матери. – Я буду норм. Поверь мне.

Дейзи-Мэй поняла, что наконец-то сошла с ума, когда услышала снаружи лошадей.

Это не отменяло факт, что она их слышит; копыта стучали вдали, тихое ржание становилось громче с каждым ударом копыта.

«Друг или враг? А разве есть разница? Герцогиня скрыла от меня личность Джо – подчистила мне память ради этого, – и если я не могу ей доверять, то кому мне довериться? Она скажет, что у нее были причины, но это говорит каждый, когда выясняешь, что он тебя поимел».

Лошадь заржала всего в нескольких футах, будто соглашаясь; потом сквозь стену прошла старая хиппи, поскольку… ну, а почему бы и нет?

– Привет, милая, – сказала она, присев перед Дейзи-Мэй. – Я Грейс.

«Она меня видит, – подумала Дейзи-Мэй. – Меня настоящую, не почвенный труп».

– Ты уже можешь говорить, – сказала Грейс. – Тебя освободили.

– Ну ни хера себе, – сказала Дейзи-Мэй, услышав свой голос впервые за целую вечность, – и правда могу. – Она приняла руку пожилой женщины, поднялась на ноги и взглянула на неподвижный труп, который так эффективно ее удерживал. – Что я пропустила?

Грейс печально улыбнулась.

– Жертву. Смерть. Конец существования, как мы его знаем.

Дейзи-Мэй фыркнула.

– И всё?

* * *

Дейзи-Мэй пыталась сдержать радостный вопль, потом все-таки завопила. Пять минут назад она верила, что навечно заключена в аду собственного разума, – а сейчас скачет на лошади, которая мчится, будто за ней гонятся адские псы, свободная, как только может быть свободна душа.

– Давно следовало этим заняться, – крикнула она Грейс, которая держалась вровень с ней, футах в трех. – Животные? С ними проще, чем с людьми.

– Поэтому у тебя есть связь с лишенными? – отозвалась Грейс.

– Думаю, у меня есть эта связь, потому что я не считаю их животными, – сказала Дейзи-Мэй, похлопывая лошадь по шее. – Думай вы все так же, может, и не было бы этих трещин в небе. – Она взглянула на рвущиеся небеса. – Не знаю, что вы от меня ждете; может, уже слишком поздно.

– Возможно, – сказала Грейс, направляя лошадь к ветхой кирпичной ограде, отделяющей поле от дороги, – но нам нужно попытаться. Слишком много людей отдали слишком многое ради этой попытки.

– Господь любит их, – отозвалась Дейзи-Мэй.

* * *

Будь кто-нибудь поблизости – сомнительно в такой ранний час, – он был бы вознагражден удивительным зрелищем двух лошадей без всадников, которые мчались по центральной деревенской улице, направляясь из всех возможных мест к кладбищу, а пылающая церковь освещала им путь.

Дейзи-Мэй удивленно огляделась.

– Да, народ, вы времени даром не теряли.

Грейс кивнула.

– Никогда не думала, что буду рада видеть, как горит это здание, но сейчас это очень уместно. Оно больше не дом Божий.

– Видишь там пару кислородных баллонов? – спросила Дейзи-Мэй, потянув лошадь за гриву, чтобы осадить ее. – Мы оставили их на кладбище, когда вышли из Жижи. Нам они понадобятся, пусть даже полупустые. Должно хватить, чтобы перебраться.

Грейс кивнула.

– Хватит. Хорошая идея, поскольку мой пуст.

– Ты пришла из Загона?

– Из Нью-Йорка.

Дейзи-Мэй присвистнула.

– Никогда не бывала так далеко от дома… Как вышло, что тебе достался весь гламур, а я тусуюсь в унылых дырах вроде этой?

Грейс придержала лошадь, потом улыбнулась девушке.

– Пути Герцогини неисповедимы. – Она спрыгнула на землю с ловкостью, скрывающей возраст, нежно потрепала лошадь по морде, потом повернулась к глыбе надгробия, где была привязана веревка. – Нам нужно спешить.

Дейзи-Мэй кивнула, слезла с лошади и последний раз огляделась.

– Могу соврать, что буду скучать по этим местам, – сказала она, – но я видела, куда тебя заводят прегрешения.

* * *

Они стояли у невидимого устья Жижи – кислородные баллоны на спинах, потрепанные мундштуки во рту, руки стискивают натянутую веревку – и знали: что-то неладно, даже не понимая, что именно. Это было чутье, но его хватало, чтобы задержаться. В тишине кладбища слышалось только их сдавленное дыхание; обе с подозрением смотрели по сторонам.

Дейзи-Мэй вывернула шею, проверяя показания баллона. Осталась примерно половина; хватит, чтобы добраться куда нужно. В чем же тогда дело, что крадется в ее голове, предупреждая об опасности? Что бы это ни было, оно грызло и Грейс. Какое-то предчувствие, что они собираются совершить ошибку.

– Давай двигаться, – сказала Грейс; голос глухой, искаженный. – Давай двигаться домой.

«Хотя что такое дом?» – подумала Дейзи-Мэй.

Грейс прошла первой, и Дейзи-Мэй уже почти была там, когда инстинкт подсказал ей обернуться на испятнанное рассветом кладбище. Ее взгляд обыскивал окрестности, потом увидел: из воздуха проступила фигура, прошедшая сквозь Жижу.

Та девушка-подросток из Загона.

Беловолосая зачинщица.