– Получается! – воскликнула Галена, с изумлением глядя вниз. – Получается!

– Ну и последний штрих, – с улыбкой сказал Уолдрид.

Сигнал раковины и появление подкреплений послужили знаком Телагосу. Высоко в небе, вынырнув из-за стайки туч, он, быстрый, как цапля, заметившая в воде рыбу, устремился вниз и выпустил необъятную струю ледяного дыхания. Тут же замерзшая, она отрезала демонам путь к отступлению, а новым врагам преградила выход из цитадели.

– Он просто восхитителен! – с трепетом выдохнула Галена. – Как грациозен!

– Порядок, все готово, – заговорила Макаса, привлекая общее внимание к себе. – Теперь наш черед. Что может оказаться внутри, неизвестно, а значит, готовиться нужно к чему угодно.

Телагос описал круг над битвой, то и дело пикируя, чтоб заморозить очередного демона, после чего гноллы бросались рубить врага в куски, а затем снова взмыл вверх и заскользил к товарищам. Сверкая синей чешуей в лучах немилосердно жаркого солнца, он замедлил лёт и с мягким, негромким «бух» приземлился перед ними.

– Вперед? – пророкотал из драконьей утробы учтивый голос Телагоса.

– Вперед, – отвечала Макаса, ослабив цепь на груди и приготовив к бою гарпун. Лезвие Алмазного Клинка было пристегнуто к ее спине и спрятано под кожаной безрукавкой. – Я готова. Идемте. Преподнесем сюрприз Малусу и отыщем Арама.

Семь станут Одним. Слушай же… Слушай.

Арам с трудом поднял голову. После лечения цветком Дреллы нога больше не болела, но он весь дрожал от голода и жажды. Похоже, карауливший их камеры бес что-то услышал, а может, его каким-то образом призвал господин, и крохотная красная тварь, что-то бормоча, вприпрыжку поскакала прочь. Голос Дреллы все еще эхом звучал в голове, но тут Арам услышал, как отец неуверенно поднимается на ноги.

– Что там? – прошептал мальчик, едва шевеля пересохшими, растрескавшимися губами.

– Что-то происходит, – ответил Грейдон, приложив палец к губам.

Арам послушно умолк и прислушался. Издали, сверху, донеслись клекот и визг араккоа, а еще громоподобные голоса предводителей демонов, распоряжавшихся бесами. Во всем этом самом по себе не было бы ничего нового, однако сейчас в их голосах слышалась паника. Новые голоса. Новая суматоха. Темница содрогнулась снизу доверху, будто в начале землетрясения, грозящего не оставить от нее камня на камне.

– Битва, – пояснил Грейдон, блеснув глазами во мраке. – Эти звуки я узнаю где угодно.

– Отец!

Бес-караульный вернулся, и вернулся он не один. Следом за ним, паря в воздухе, сверкая зелеными глазами, волоча за собой шлейф изумрудного пламени, в коридор вплыл демон – огромный, горбатый, страшный. Обвисшая кожа косицей свисала с его подбородка, болтаясь у самой талии, перетянутой железным поясом, инкрустированным мерцающими камнями Скверны. И черные рога, и толстые пальцы были мокры от крови.

По очереди оглядев узников, демон-тюремщик остановил взгляд на старшем и подплыл к его камере. Беззащитный, Грейдон шарахнулся прочь, вжался спиной в прутья решетки, а тюремщик, не сводя с него глаз, захохотал – раскатисто, басовито, зловеще. Миг – и запястья отца захлестнули искристые цепи тьмы, сотворенные волей демона. Грейдон замер, закатил глаза, разинул рот, закричал в нестерпимой муке, а от его тела волнами заструился странный пурпурный свет.

– Не смей! Прекрати, он же умирает!

Арам застучал по решетке, но все было напрасно. Отец слабел на глазах. Бес захихикал, в восторге захлопал в ладоши, заплясал перед отцовской камерой.

– Отец! Не умирай, не умирай!

– Молчать! – рявкнул демон, обернувшись к Араму и полыхнув глазами. – Нам нужна его сущность. Он из Ордена Семи Солнц. Его жизнь придаст сил Темной буре.

– Никогда вы его не получите! – закричал Арам. – И Темной бури вам не призвать ни за что!

Он не мог потерять отца, не мог вынести мук заточения в одиночку, но тут понял, в чем дело. Звуки битвы… Случилось что-то особое, и демоны зашевелились, поспешая призвать Темную бурю. Тюремщик задумал не просто погубить Грейдона – с его смерти начнется уничтожение Азерота!

Вот только как? Неужто Зараакс собрал воедино Алмазный Клинок?

Хрусть.

Задумавший погубить отца демон замер, зеленые огни в его глазах угасли. Странные пурпурные цепи, обвившие Грейдона, разом рассеялись, оставив на коже темные рубцы. Грейдон ахнул, захрипел, схватившись за горло.

Бес с воплем прыгнул во мрак. Тюремщик мешком рухнул на пол. Из его черепа торчало копье. Сердце Арама замерло. Нет, этого просто не может быть… Не может все так и закончиться: слишком уж это хорошо, чтоб оказаться правдой…

Однако это вправду были они – Мурчаль, и Клок, и Галена, и бледный юноша, Араму вроде бы незнакомый. От облегчения колени его ослабли, подогнулись, а шкура Галены на глазах засияла, пожелтела, из желтой сделалась оранжевой и превратилась в длинные взъерошенные перья. Рога тауренки, разветвляясь, прянули вверх и в стороны, вмиг обернулись оленьими, тупая морда, изогнувшись книзу, стала острым клювом, на пальцах выросли огромные когти, копыта тоже сменились крепкими птичьими лапами. Лунный совух! Издав странный, очень похожий на птичий крик рев, Галена сотворила луч чистого лунного света, настигший и прикончивший беса прежде, чем тот успел скрыться.

– Урум!

Прыгнув к тюремщику, Мурчаль выдернул из его виска копьецо и замолотил древком по прутьям Арамовой клетки.

– Не так!

Вздохнув, Клок склонился над демоном-тюремщиком и тут же вскочил с увесистой связкой ключей в руках.

– Откуда вы здесь взялись? Как нас отыскали? – спросил Арам, заливаясь слезами радости и облегчения.

Грейдон, со своей стороны, все это время безмолвствовал, но тут захохотал во всю силу легких, не в силах поверить собственным глазам, как и сын.

– История эта весьма продолжительна и изрядно скучна, – сказал незнакомый юноша, – а излагать ее куда лучше после и не здесь.

– Постой, а я… а я тебя знаю! – вскричал Арам. – Ты – тот самый мальчишка с моего рисунка. Мальчишка с драконом!

– Он и есть дракон, – пояснил Клок, повозившись с ключами и, наконец, вставив нужный в замок Арамовой клетки. – Синий дракон! Ледяное дыхание. Крылья. Ты сам скоро увидишь!

– Теперь нужно вывести вас отсюда и помочь Макасе! Она пошла сразиться с Малусом!

С этими словами Галена вмиг сменила обличье лунного совуха на обычное. Перья вновь стали шерстью, и, стоило тауренке, дрожа, броситься к товарищам, несколько перышек спорхнули с ее плеч на пол.