Садаева я набираю уже из его спальни, упав на широкую кровать. Тут все пахнет им. Вечное напоминание о моем грехопадении.

Он принимает вызов после пятнадцатого гудка, когда я уже теряю надежду.

— Это я, — сглотнув волнение, пищу в трубку я, — Диана. Твоя вроде-как-жена…

— Что тебе надо, принцесска? — интересуется Рустам. Искаженный расстоянием и динамиком телефона, его голос нисколько не теряет давящего ощущения власти. Даже так сложно с этим человеком общаться нормально, и убрать желание пресмыкаться.

— Я слышала, что ты получил кучу денег за наши фотки со свадьбы, — продолжаю я, вздохнув, — мне нужна половина.

В трубке раздается короткий смешок.

— Сильное заявление. Нахрена?

— Потому что мы женаты, — хотя он и не видит, я пожимаю плечами, подбирая аргументы, — все заработанное в браке делится пополам между супругами, если ты помнишь.

— Принцесска, тебя дешевле будет прибить, чем делить заработанное, — спокойно отвечает мне Рустам, а я, кажется, зеленею от обиды. Его слова вызывают странный акустический эффект: в моей голове эхом отскакивает одно слово «козел, козел, козел…», — ты это учти. На будущее.

— Это нечестно. Мне нужны личные деньги, — произношу я, пытаясь перестать злиться, — моя заначка осталась в съемной комнате. Я не хочу, чтобы кто-то выбирал мне одежду… или для детей. И прикасался к ней своими ручонками, — я едва сдерживаюсь, чтобы не зарычать, представляя как та блондинка будет еще и вещи для близнецов выбирать, — если ты поручишь это той швабре…

Дальше говорить я не могу, потому что дыхание перекрывает странный комок в горле. И убираю телефон от уха, яростно тыкая пальцев в красную трубку, чтобы сбросить вызов. Отбрасываю телефон куда-то в сторону и падаю лицом в подушки, всхлипнув.

Не могу, не могу, не могу. Не могу стать сильной и хладнокровной сразу во всем, и тем более не знаю даже, с какой стороны подступиться к этому человеку. После новости о том, что я живу в левой квартире, которая как проходной двор, на душе мерзко и горько.

Я вырубаюсь от слез на неопределенное время. Просыпаюсь от того, что кто-то трясет меня за плечо и растерянно поднимаю голову. Рядом с кроватью стоит маньяк. Не успеваю я произнести «отстань, я сплю», как он кидает что-то маленькое и оно приземляется возле моей головы.

— Твоя карточка, — произносит Хирург, — пин-код в конверте.

— Что за карточка? — не понимаю я.

— Которую твой муж заказал, — усмехается маньяк и уходит, а я растерянно поднимаю кусочек пластика. Сон как рукой смахивает.

* * *

На карточке оказывается чуть больше пары миллионов и у меня начинает странно першить в горле до тошноты, когда я впервые захожу в онлайн-банк. Огромные деньги. На них годами жить можно. Ирония — при богатом отце я ни разу не держала ни в руках, ни на счетах хоть приблизительно похожую сумму.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В мыслях сразу раскручивается карусель из кроваток-колясок-парных одежек для близнецов, но я усилием воли себя останавливаю. Я не хочу покупать эти вещи в ЭТУ квартиру. Нужно распорядиться деньгами с умом. Как? Да черт его знает.

Но для начала я заказываю себе немного вещей и косметику, чтобы не выглядеть совсем уж зачуханной. Появление той блондинки задело во мне что-то. Немножко отпинало чувство моего достоинства. Хотелось бы его вернуть.

Три дня без Садаева пролетают почти незаметно. Когда однажды ночью я просыпаюсь от того, что закрывается входная дверь, то понимаю, что Хирург свалил. Не могу сказать, что я сильно радуюсь этому. Он действительно не очень-то и мешал. Пересекались с ним мы редко, потому что я сидела в комнате, пытаясь собрать мысли в кучу и думать трезво, а он меня не отвлекал.

Лежа на диване под одеялом, которое я стырила в комнате Рустама, я отсчитываю время. Спустя пару минут снова слышу стук двери и потом шаги по квартире. Маньяка я уже могу узнать по шагам. Это не он. Значит, Рустам вернулся. Пришло время для моего плана.

Я отбрасываю одеяло и бегу к комоду. Открываю ящик, в котором сиротливо лежа несколько шмоток, переодеваюсь в симпатичное нижнее белье и накидываю сверху легкий халатик. От волнения тело начинает потряхивать, как от холода. Но тут точно не холодно. Уже. Я настроила кондиционер.

Блин, а если я ошиблась? И сейчас в таком виде бегу не к Рустаму, а к маньяку? Который просто заказал себе еду и вернулся обратно. Вот будет стыд. Только недолго мне придется краснеть. Он точно меня изнасилует за такой вид. Я бы сама себя изнасиловала.

Рустам точно не станет сомневаться. Он имеет на это полное право и…дьявол я до сих пор не знаю, готова ли я к повторению. Но за эти дни, как мне показалось, я уже несколько раз смогла переступить мысленно через свои страхи и желания. Мне осталось всего ничего ходить с более-менее привлекательными формами. Потом появится живот, и я вообще располнею, и ни капли не буду походить на объект, вызывающий у мужчин желание.

Много раз за день я плакала после этих мыслей, понимая, насколько все это звучит ужасно и цинично. Но у меня нет другой жизни. У меня она именно такая — жестокая и циничная.

Сейчас, на цыпочках ступая по паркету, я не до конца уверена, что это хороший план. Ну соблазню я Рустама, переключу его внимание на себя ненадолго. До чувства любви ему как до Антарктиды. Невозможно даже представить, чтобы он из солидарности не прикасался к той блондинке, пока я беременна, пока я отхожу после родов…

Не будет у нас даже подобия семьи. Но может так я выпрошу у него некоторые важные для меня вещи. Я буду уже не девчонка, которая забеременела после какой-то нелепой и скучной ночи по его мнению, а… даже не знаю. Или, как бы я не трепыхалась, все равно останусь ею? Боже.

Когда я вижу свет из спальни Рустама, то понимаю, что это точно он вернулся. Чтобы не сомневаться, я задерживаю дыхание, уняв колотящееся от страха сердце, отпускаю полы халатика, чтобы он распахнулся, демонстрируя симпатичное нижнее белье, и решительно толкаю дверь. Потом захожу внутрь и поднимаю взгляд.

Громкий выдох. Он вырывается у меня против воли и сердце еще сильнее подпрыгивает, испуганно застучав. Боже. Я поднимаю ладонь ко рту, глядя, как Рустам снимает с себя белую рубашку, на которой алеют пятна и брызги крови. Мой взгляд скользит по его крепкой и широкой спине, в поисках ран, а потом по рукам, по сбитым костяшкам на правой руке. Они тоже в крови.