Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Увидев, что я собираюсь уходить, они попросили меня задержаться. Оказалось, что вызвали весь комитет комсомола. Секретарь райкома с места в карьер обрушился на нас за «вредную» идею поддержки МЭИ. Все это невинное дело было представлено как политическая оппозиция. Смирнов, помимо прочего, прямо пригрозил мне за то, что я обмениваюсь с сотрудниками последними сообщениями западного радио.
Секретарь комитета сдалась первой, остальные уступали по очереди. Сдался и выпускник МЭИ. Сдался и я, но последним, признав свои ошибки, причем совершенно неискренне. Дело осталось без последствий.
56
В январе 1957 года у меня родилась дочь. Как ее назвать? С еврейской стороны поступило предложение назвать ее в честь моей матери Буней, но это редкое и среди евреев имя сделало бы дочку белой вороной. С русской стороны предлагали назвать ее Татьяной в честь вериной бабушки. Я принял Соломоново решение, назвав дочку, как и Тусю, Титанией. С одной стороны, это было данью уважения к отцу, придумавшему это имя, с другой — похоже на Татьяну.
57
Жаль, Мойше-Лейб, Жаль!
Слепян принял необычный и рискованный шаг. Только что был заключен советско-польский договор о репатриации польских граждан, живших на территории Польши до 1939 года. По этому соглашению покинуло СССР не менее 70 тысяч евреев, из которых многие уехали в Израиль.
Слепян не имел права на репатриацию, но поехал в Вильнюс и там, за немалые деньги, заключил фиктивный брак с молодой еврейкой, подавшей на выезд в Польшу.
Слепян стал ждать ответа. Я был в курсе дел, надежно хранил тайну, но не был уверен в успехе.
58
Все стало на свои места,
Едва сыграли Баха,
Я стал часто бывать у Олега и Сони Прокофьевых. Отец Сони, художник Леонид Евгеньевич Файнберг, был монументалистом и книжным иллюстратором. Первая его жена умерла, и он женился на известной переводчице японской поэзии — Вере Николаевне Марковой. Но истинным столпом этого дома были не они, а номинальный хозяин их квартиры — старый холостяк Самуил Евгеньевич Файнберг, брат Леонида Евгеньевича, известный музыкант, профессор консерватории. Поэтому они и жили в Доме композитора. Самуил Евгеньевич считался до войны едва ли не лучшим пианистом, но после войны почти не выступал. После его смерти был выпущен альбом Wohltemperierte Klavier[19] Баха в его исполнении. Все семейство с ума сходило по Баху, особенно по его кантатам. Это передалось и мне, очень плохо знавшему раньше классическую музыку. Это сделало арии из баховских кантат и пассион моей любимой музыкой, а особенно арию из кантаты №68.
Mein gläubige Herze,
Frohlocke, sing, scherze[20].
Самуил Евгеньевич, однако, ехидничал: «Подумаешь, Бах! Поройтесь в нотах 17-го века и найдете там двести бахов!»
Он был прав. Время Монтеверди и Шютца еще не наступило. В Доме композитора разговоры шли о музыке, поэзии, искусстве. Там я впервые узнал о тайном культе Пастернака среди интеллигенции. На книжной полке у Олега и Сони стояла его гипсовая голова работы Зои Афанасьевны Масленниковой. Я взял томик раннего Пастернака и был глубоко потрясен его стихотворением «Годами когда-нибудь в зале концертной...». Вера Николаевна любила читать переводимые ею «танки», а говорить о политике считалось дурным тоном, этого боялись. Семья Файнбергов пережила чистки без потерь, но мать Олега, Лина Николаевна, отсидела несколько лет, после того как ее оставил Прокофьев.
В живописи в центре внимания были Босх, Клее, Мондриан, а также иконопись, к которой раньше я был равнодушен. Частыми гостями в доме был молодой композитор Коля Каретников с женой Ниной, бывшей артисткой, и входивший в моду русский Дориан Грей — Андрей Волконский, ставший потом руководителем самого модного в Москве ансамбля «Мадригал». Андрей вернулся с отцом в Россию из эмиграции после войны.
59
Историки духописи по праву считают моментом ее рождения день, когда мало кому известный прежде Поль Сиба выставил в салоне независимых «Шануа» хрустальную вазу с жидкостью, обладавшей привлекательным запахом весенних полевых цветов. Как это нередко бывает, работа Сиба, имевшая, впрочем, название «Букет из Обиньи-сюр-Нэр», была обойдена критикой холодным молчанием. Но те, кто легкомысленно расценил работу Сиба как экстравагантную выходку, несомненно, ошиблись.
«Вот уже шесть тысяч лет искусство с упорством, достойным лучшего применения, занимается нелепым самоограничением, включив в сферу своего действия лишь два человеческих чувства: зрение и слух», — обосновывал свои эстетические принципы Сиба.
«Но ныне уже вполне очевидно, что, сосредоточившись лишь на них, искусство исчерпало свои возможности. Несомненно, надо искать новые средства эмоционального восприятия».
Через год в салоне «Шануа» было экспонировано уже одиннадцать произведений нового направления в искусстве. Сиба представил две работы: «Ривьера» и «После грозы». Особо следует отметить последнее произведение, полное свежести оживающей природы, благоухания трав и бодрящего аромата воздуха.
Эти, а также другие подобные произведения, были на сей раз в центре внимания. Новое направление приобрело название «духопись».
Впоследствии Сиба не раз возражал против этого термина. Во-первых, стремление походить на изделия парфюмерной промышленности было чуждо новому искусству; во-вторых, созвучие со словом «живопись» не отвечало самой сути жанра.
Однако возражения были уже бесполезны. Газеты и журналы пестрили заголовками: «Эстетическая ценность духописи», «Выдающийся духописец» и т. д.
Через три года после того, как Сиба впервые выступил в салоне «Шануа», насчитывалось по крайней мере 60-70 духописцев в разных странах.
Следует особо выделить Збигнева Лещинского и Кнута Иогансена.
Вскоре, однако, духопись начала претерпевать изменения.
Группа духописцев во главе с Игнацио де Тома устроила в салоне «Монтелимар», враждебном «Шануа», отдельную выставку, основав тем самым течение дивизионистов.
В манифесте группы говорилось: «Мы выступаем против затхлой рутины и косности ароматизма». (Под «ароматизмом» имелось в виду направление Поля Сиба.)
«Дивизионист стремится к полной гармонии путем разделения аромата на его составляющие. Разделять же — значит обеспечить себе преимущества силы аромата и гармонии посредством:
1) ароматической смеси запахов исключительно чистых, 2) разделения различных элементов (запах локальный, запах на фоне основного аромата, их взаимодействие и т. д.),
3) равновесия этих элементов и их пропорций (смотря по законам контраста, ослабления и усиления),
4) посредством выбора силы элементарного запаха, пропорционального размеру помещения.
Метод, изложенный в этих четырех параграфах, управляет запахом дивизионистов, из которых многие применяют сверх того законы более таинственные, подчиняющие