— Сам? — В глазах Веньки загорелся радостный огонек: наконец-то ему поручили первую в его гэбэшной жизни самостоятельную работу!

— Сам, сам… — подтвердил лейтенант, понимая, какие чувства сейчас обуревают сержанта.

Он тоже через это проходил, когда только-только закончил училище. Коробко учился в Москве и первое в своей жизни самостоятельное дело помнил до мельчайших подробностей. Это был арест директора большого завода. Он навсегда запомнил наполненные ужасом и слезами глаза обритого наголо толстяка, когда они впятером вломились среди ночи в его квартиру. Лейтенант почувствовал себя сверхчеловеком, дав пинка под зад директору, который еще вчера руководил огромным, в несколько тысяч человек, заводом и у которого в распоряжении был прямой телефон в приемную самого товарища Сталина. Потом, когда в его столе нашли записи, сделанные рукой самого Тухачевского, директор валялся у них в ногах. Не важно, что там было написано, главное — была обнаружена связь с отъявленным и опаснейшим врагом народа.

— Хорошо начинаешь! — похвалил Коробко начальник. — Эдак ты далеко пойдешь. Послушай моего совета. Если хочешь вырасти в наших органах, тебе просто необходимо поработать самостоятельно, на периферии. Такой опыт работы у нас ценится превыше всего. Будут предложения — не отказывайся, езжай, только перед этим зайди ко мне. Поговорим о том о сем…

Предложение вскоре последовало, Коробко его принял и, выслушав доброе напутствие старшего товарища, в прекрасном расположении духа, полный радостных надежд, укатил в украинскую приграничную Шепетовку, а оттуда в Изяслав.

* * *

Тысевич сегодня, как никогда прежде, задержался с обедом. Ему не удалось сбегать на полчаса домой и перехватить чего-нибудь горячего. Всухомятку есть не хотелось, в последнее время после таких перекусов у него начиналась сильная изжога. Наконец, уже ближе к трем часам дня, суета в правлении закончилась. Тысевич накинул плащ, бросил взгляд на настольный календарь, на котором с одной стороны значилась дата «17 апреля», а на другой его торопливым почерком были перечислены срочные дела на сегодня, половина из которых уже была вычеркнута, и подкинул на ладони ключ от бухгалтерии. По списку дел значилось столько, что ему надо было бы сидеть в правлении до первых петухов: послезавтра предстояла сдача квартального отчета, а тут как назло его помощница, бухгалтер, заболела, поэтому Тысевичу приходилось отдуваться сейчас за двоих. Не успел он переступить порог, как зазвонил телефон.

— А чтоб тебе… — Несколько секунд Тысевич стоял в нерешительности, но потом служебный долг все-таки взял верх над чувством голода, и он, вернувшись к столу, поднял телефонную трубку.

— Николай Григорьевич? — услышал он в трубке незнакомый голос.

— Да, я…

— Николай Григорьевич, с вами говорят из милиции, следователь Прушевский. Вы, наверное, в курсе, что нами арестован начальник отдела снабжения Грехман?

Тысевич напрягся. К чему клонит следователь? Он-то здесь каким боком?

— Да, я слышал…

— Николай Григорьевич, в документах, изъятых у Грехмана на работе, есть некоторые неточности. Мы совсем запутались, что именно получал колхоз по линии снабжения горсовета. Расхождения существенные, и нам хотелось бы сделать сверку с вашими данными. Не могли бы вы взять ваши первичные документы за последний квартал и подойти к нам, в НКВД, кабинет двенадцать.

— Да, конечно… Я, правда, на обед собрался… И у меня квартальный отчет горит… — неуверенно произнес Тысевич.

— Это ненадолго. За полчаса, я думаю, мы закончим.

— Я понимаю, сейчас выхожу. Буду у вас минут через десять.

Контора колхоза размещалась в Старом городе, и дорога домой все равно проходила мимо майдана, где располагалось здание НКВД. Вот и нашлось объяснение аресту Грехмана, наверное, тот был связан с простым хищением, а может, просто недоразумение. Сейчас уточнят кое-что и отпустят. Однако нашли время разбираться! Во время квартального отчета!

Тысевич покопался в шкафу, нашел нужную папку, окинул взглядом кабинет, и вдруг что-то толкнуло его в грудь. Он не сразу понял, что это тяжело ударило сердце.

— Чертовщина какая-то!

Он сел на стул и прислушался к себе. Вроде бы все было в порядке. Сердце, один раз ударив, словно язык огромного колокола, который бьет в набат медленно и тяжело, вновь заработало нормально, но в душе от этого удара словно бы осталась насечка, которая начала набухать, наливаясь недобрым предчувствием.

А не послать ли их к черту и никуда не ходить? И что дальше? Они ведь дома найдут… Сбежать? Куда? В каждом городе, в каждом поселке и селе есть недремлющее око НКВД. Всюду найдут, всюду возьмут… Может, все-таки обойдется? Может, им действительно нужно что-то уточнить по делу Грехмана? А-а, будь что будет! От судьбы не уйдешь!

Тысевич прислушался к щелчку замка, сунул ключ в карман и, зажав под мышкой папку, вышел на крыльцо правления.

Хотя снег в этом году сошел рано, по-настоящему весной запахло только в начале апреля. Март теплой погодой не баловал, только снег сошел да почки набухли. А в апреле солнце расщедрилось, наполнив воздух весенним теплом, которое вызвало к жизни решительно все. Березки покрылись зеленоватым пушком молоденьких листочков, на обочинах разбитых дорог появилась нежная травка, затихли, наоравшись вдоволь, мартовские коты. Совсем потерял покой и сон председатель колхоза: посевная на носу, а нынче с этим делом ух как строго! Чуть что — и на майдан, а там сгинешь неизвестно где, и косточек твоих никто не найдет!

Держа в руке папку, Тысевич несмело открыл двери серого дома. У входа, за столом, сидел дежурный с красной повязкой на левой руке.

— Слушаю вас, — сказал он, неприветливо покосившись на посетителя.

— Моя фамилия Тысевич, меня вызывали в комнату номер двенадцать.

Дежурный сверился с журналом.

— Налево, вторая дверь по правой стороне. Проходите, вас ждет следователь.

Тысевич прошел в указанном направлении и негромко постучал.

— Тысевич Николай Григорьевич?

— Я и есть.

— Вы арестованы!

Тысевич инстинктивно бросился назад, к двери, но на его пути возник крепенький сержант, который мимолетным, казалось бы, движением схватил его за руку и ловко вывернул ее, из-за чего арестованный едва не ударился лбом о собственные колени.

— Ты что, не понял, где находишься? Зачем дергаешься? Сержант, держи. — Лейтенант подал Веньке ту самую бумажку, которую писал двадцатью минутами раньше.

СССР

НАРОДНЫЙ КОМИССАРИАТ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ УПРАВЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

ОРДЕР № 94

Выдан 17 апреля 1938 года

Действителен «_____» суток

Сотруднику Управления Государственной Безопасности НКВД УССР тов. Гребенкину поручается провести обыск и арест гр-на Тысевича Николая Григорьевича