— Перья береги! — крикнула ему я вслед, решила также поберечь и свои, потому и спешилась.

Мышак, естественно, спустился просто образцово, не брыкаясь, не спотыкаясь, не кидаясь в стороны и не заваливаясь на бок. Прямо-таки предлагал в следующий раз остаться в седле.

— Даже не надейся, — проворчала я. Можно попасться на эту уловку в первый раз, можно зазеваться во второй, выпасть из седла в третий, но только круглый и безнадежный дурак попробует спуститься верхом на этом коне в седьмой раз. К круглым дуракам я себя не причисляла. Тем более что в последний раз бок болел довольно долго. Шестой или пятый? Не помню. Но крутизну спусков с тех пор ощущать начала очень здорово. Тем самым боком. Перед опасными спусками он начинал слегка чесаться.

Воротник послушно и виновато замер внизу. С перьев на его правом боку медленно и торжественно капала грязь.

— Вот перепачкаешься — опять коровы бояться перестанут! — прифозила я и поволокла Мышака наверх. Был соблазн выехать верхом, но тут напоминающе заныл копчик. Верхом на крутые подъемы я тоже выезжала не один раз. Вернее, выезжать пыталась.

В общем, с тех пор как мы спустились и поднялись, прошло не так уж много времени. Но когда мы с Мышаком выбрались из ложбины, наверху нас уже ждали. Я чуть было не начала карабкаться по ноге самого ближнего, приняв ее за продолжение подъема. Они замерли на дороге — десяток великанов самого что ни на есть свирепого вида: лохматые, в шкурах, с тяжеленными дубинами, длинными толстыми копьями и огромными топорами. Доставала я им макушкой до пояса или все-таки нет, для меня пока оставалось тайной. Тем более что поясов они не носили. Ширина у них тоже была ничего себе. Все это я смогла рассмотреть, лишь чуть отступив в сторону.

— Не бойтесь, я вас не трону, — поспешила я на всякий случай уверить встречных. Что-то все чаще от меня кидаются наутек по поводу и без повода, и я решила сразу пытаться успокоить каждого встречного.

— Гырыдыр пыр! — рявкнул в ответ самый грозный из всех.

Так. Что-то похожее со мной недавно было.

— Не понимаю, — честно призналась я.

— Гордор пыр! — крикнул опять здоровяк. Только гораздо громче — наверно, чтобы я лучше расслышала.

Толпившиеся за его спиной остальные великаны помалкивали. То ли не могли мешать речам вождя, то ли просто стеснялись. Толмача вроде орковского я так и не дождалась. Беседа зашла в тупик.

— Ну ладно, доброго вам дня, погода хорошая, приятно было поболтать. — И я пошла в обход.

— Гырыдыр пыр пр др! — Здоровяк сделал полшага вбок, перегородил мне дорогу и от души стукнул себя по широченной груди — даже птицы снялись с дальних деревьев. Что-то ему от меня до сих пор было очень нужно.

— Кошелек я не отдам, и не просите, — твердо заявила я, — И коня тоже. Разве что за деньги? Тогда договоримся. Попрошу недорого.

И Мышак, и здоровяк одинаково негодующе фыркнули. Ага. Значит, он меня понимал, не хотел отпускать и до сих пор что-то требовал.

— Значит, грабить вы меня не хотите? — начала я игру в догадки.

Нет, грабить меня он не хотел. Одна лишь мысль, что у меня надо что-то забрать, возмутила его до глубины души. Очень выразительными жестами он показал, что вовсе не собирается угрожающе махать на меня дубиной, отбирать мои деньги и отпускать меня в слезах восвояси. Как только он переставал рычать и переходил на жесты, все становилось просто чудо как понятно. Нет, они не будут меня грабить. Наоборот, и он, и его спутники готовы отдать мне все.

— В смысле, я вас ограблю? Не трону я вас, я же говорила, не бойтесь!

Здоровяк страдальчески скривился. Мгновением позже на меня обрушилась рычаще-скрежещущая речь с размахиванием дубиной, стуком по груди и упорными знаками в одну и ту же сторону. Свита вождя встречала особенно удачные места речи одобрительными выкриками.

— Так зачем я вам нужна? Что вы от меня хотите?

И тут меня тоже ждала неожиданность. Очень выразительно и доходчиво, воздевая руки к небу и страдальчески кривясь, размахивая дубиной и подпрыгивая на месте, хватая себя руками за горло и тараща глаза, великан доходчиво объяснил, что видеть меня не желает! Что будь его воля — обошел бы десятой дорогой, вырыл бы себе нору, отсиделся на макушке самого высокого дерева! Вот как я ему нужна! В завершение своих слов он выразительно чиркнул себя по шее.

— Ну и что же вам от меня тогда надо?

— Рры-рыг.

— Чего?

— Рры-рыг! — повторил вожак, тыча в сторону дубиной и одновременно указывая то на себя, то на меня и поясняя, что без меня он не проживет и дня.

— Нет, замуж я за вас не пойду. Но за предложение спасибо.

— Ы-рыг!

И снова он сумел, не тратя слов, объяснить, что я его ну совершенно не интересую. Но пройти мимо по-хорошему не даст. Точно разбойник. Позабытый Воротник вовсю сновал среди остальных собравшихся, с любопытством обнюхивал их ноги и удивленно замирал столбиком, когда от него отпрыгивали со слабым криком. Здоровяк-рычала не сводил с меня внимательного взгляда.

— Денег вам дать? — пошла я на второй круг.

Нет. Конечно, ррр, нет.

— Отпустите меня по-хорошему, а? — Я уже начала терять надежду договориться.

В ответ снова полилось рычание и бурные взмахи.

— Я честно не хочу вас обижать, — призналась я. — Но придется ведь.

— Он с собой зовет, — едва слышно прошептал Воротник, кружа у моих ног.

— С собой?

Чужак так радостно закивал, что сомнений не осталось.

— Угу. Подумаем. Грабить он меня не собирается, видеть меня не хочет, но без меня и дня не проживет, потому и зовет с собой. Я ничего не пропустила? Слушайте, а вы уверены, что вам нужна именно я? — поинтересовалась я у здорового.

И тут он поставил завершающую точку. Торжествующе хмыкая, вожак добыл откуда-то из-за спины довольно большой пенек и сунул его мне под нос.

— Эй! — попятилась я, решив, что начинается нападение. Но растопыривший корни кусок дерева замер перед моим лицом. Этот пенек был стар. Он успел потемнеть, слегка потрескаться, но главный вред нанесли ему какие-то умельцы — ободрали кору, обрубили и закруглили корни и хорошенько врезались в дерево своей резьбой. На боковине пня проступало какое-то страшное чудовище. Широко раскрыв повернутую к небу огромную пасть, оно свирепо ломало стройную рощу из молодых деревьев могучими не то пальцами, не то когтями.

— Это что, он вашей деревне докучает? Я с ним не справлюсь, и не просите. Я маленькая, — тут же начала отпираться я.

— Гыр-дыр быр-гур-дур! — возмутился ворчливый пришелец.

— Дыр-гыр! — совершенно потеряв терпение, передразнила я. И неизвестно, до чего могли бы мы дорычаться, но снова вмешалось мое ныне пернатое чудо:

— Он говорит, что это вырезана певица. Как ты.