Каждый характер наряду с зерном истины таил в себе опасные иллюзии. Каждый преподносил свои дары и впрыскивал свою дозу яда.

Однако стоило сменить личину, как вчерашних страданий как не бывало.

Это и есть то, что не дает людям по-настоящему понимать друг друга и проявлять истинное сочувствие: чужие проблемы, вызванные несхожим складом характера, кажутся смехотворными, но ведь и над нашими тоже кто-то может потешаться или не воспринимать всерьез… Все страдают, но каждый страдает по-своему. В результате встретить понимание можно было крайне редко, а сочувствие вообще стоит занести в Красную книгу.

Впрочем, сколько раз я сама осуждала людей за неуместное, на мой взгляд, поведение? Теперь, ощутив на своей шкуре то, что чувствовали они, я поостерегусь это делать. И все же насколько легче видеть недостатки в других, чем в самом себе!..

Дойдя до конца улицы Ленри, я повернула направо и оказалась на улице де ла Лож. Я уже видела темный, похожий на стену замка угол, где начиналась старая каменная лестница, карабкающаяся на холм Фурвьер. Там возвышался мрачный фасад здания, принадлежавшего братству. Я вот-вот должна была приобщиться к его тайнам.

Надо сказать, меня сильно тревожило данное пару дней назад обещание. Я уже не собиралась нарушать его, как планировала тогда, но и подчиняться, попадать в полную зависимость от этих людей мне не хотелось.

Тяжелая дверь захлопнулась за мной. Я снова, уже в который раз, стояла в мрачном холле, где царила полная тишина и пахло старым камнем и сыростью. Эта атмосфера леденила кровь в первые мои приходы сюда, а сейчас казалась привычной и успокаивающей.

Я добралась до последнего этажа. Магистр встретил меня с широкой улыбкой, словно вознаграждая за принятое решение.

Мне пришлось собраться с духом, чтобы сообщить о своих сомнениях.

– Поговорим об этом позже.

Он отмахнулся от вопроса, словно речь шла о какой-то незначительной мелочи.

Я не стала возражать.

– Что нового? – спросил он.

Я немного рассказала о том, как мне жилось с характером номер девять, мимоходом упомянув о сложностях на работе. Мне не хотелось признаваться, что карьера в прямом смысле слова пошла ко дну.

Мы быстро перешли к главной теме разговора. Поскольку все характеры так или иначе заставляют страдать, несмотря на то что эти страдания очень различны между собой, я не видела смысла нарушать таинственные законы Природы. Я пришла к выводу, что лучшим решением будет вернуться к тому типу личности, который достался мне от природы.

Долго настаивать мне не пришлось. Надо сказать, старик вообще не сопротивлялся моему решению. Видимо, теперь, когда я стала членом братства, он относился ко мне по-другому.

Оскар Фирмен в последний раз погрузил меня в гипноз и сделал то, что я просила.

– Забавно, – сказала я, выйдя из транса, – ощущение, как будто я вернулась в отчий дом.

Он заговорщически улыбнулся.

– И все же я кое-чего не понимаю. Когда я вспоминаю последние девять дней, то поражаюсь, насколько мое «я» оставалось неизменным, несмотря на постоянную смену характеров.

– Да, логично, – сказал он с улыбкой.

– Характер каждый день был новый, но я словно оставалась сама собой. Я оставалась той, кто я есть на самом деле.

Он кивнул в знак одобрения:

– Так и есть.

– Получается… я существую независимо от своего типа характера. То есть характер – это не я сама.

– Вы правы.

Я вдруг вспомнила ту историю с цветом кожи. В юности, после долгих метаний и попыток понять, кем мне себя считать – белой или черной, я пришла к выводу, что и той и другой. Этот вопрос меня уже давно не тревожил, потому что цвет кожи никак не определял меня как личность. Теперь то же самое происходило с характером.

Я рассказала об этом Фирмену, и он снова кивнул:

– Цвет кожи и характер – всего лишь маски. Нашу истинную суть невозможно потрогать руками.

– Получается, сколько ни меняй характер, ни к чему не придешь?

– Можно и так сказать, – улыбнулся он.

– То есть вы… вы просто издевались надо мной с самого начала?

Он поудобнее устроился в кресле и глубоко вздохнул:

– Скажем так, я не стал вас разубеждать.

– Почему?

– Вы были так уверены, что прочим людям живется легче, а другой характер сделает вас счастливее… Я мог бы привести тысячу аргументов – вы бы не их услышали.

– Но заставить меня пережить все это было довольно жестоко…

– Увы, нет ничего лучше опыта.

– Значит, когда я день за днем приходила недовольная новым характером и требовала поменять его… вы знали, что так будет?

– Конечно.

У меня появилось неприятное ощущение, что все это время мной манипулировали.

– Ладно… Раз сменой личности проблему не решить, то что же может помочь? Освободиться от своего собственного характера, чтобы стать самой собой в полной мере? Существом без иллюзий и тревог?

– Теоретически – да.

Я улыбнулась, вспомнив свое детство и отца, ценившего людей с сильным характером. Если бы он знал, как сильно ошибался…

– Я называю это освобождением от оков характера и путешествием к себе истинному.

– От оков?

– Характер опутывает нас липкими нитями иллюзий, опасений и страхов. Они тянут вниз, не давая стать собой. Когда мы позволяем этому монстру захватить власть, тут же попадаем в тюрьму.

– Кажется, я понимаю…

– Вот, например. От природы вам достался характер номер шесть. Вы знаете, что ваши главные особенности – это страх и сомнения, так?

– Да!

– Так вот, в глубине души вы наверняка чувствуете, что страхи и сомнения скорее мешают вам полностью раскрыться, нежели выражают вашу суть. Вам будет странно слышать, если кто-то охарактеризует вас как «пугливую, нерешительную женщину». Это не даст никакого представления о том, кто вы такая. Наоборот, покажет, что именно не дает вам быть собой.

– Мне нравится эта мысль!

– Еще в третьем веке Ориген, учитель и вдохновитель Евагрия, сказал: «Я хотел сделать так, чтобы стать свободным, избавиться от рабства и достичь свободы».

Евагрий… Я встречала это имя, когда пыталась выяснить, что за текст был написан на обложке тетради Фирмена.

– Чтобы стать собой в полной мере, – продолжал он, – чтобы проявить себя, нужно двигаться вперед, потихоньку освобождаясь от давления характера.

Я сидела в задумчивости. Его слова противоречили всему, что я когда-либо слышала. Это вызывало у меня некоторое беспокойство.