Нет, Фри, киллеров «пригласил» как раз ваш отец. В тот самый день он переезжал из Эшхауса в иное тайное обиталище, и наемные мокрушники должны были зачистить усадьбу… То есть, перебить всю прислугу и охрану, чтоб не сболтнули ни слова.

— О, мой бог… — выдохнул Уиллет. — Мой отец… он что, бандит? Вроде капо ди тутти капи?

— Всё гораздо хуже, — лицо Вакарчука перетянуло кривой усмешкой. — Седрик Уиллет был самым богатым человеком на свете. Он ворочал триллионами и, по сути, правил всем Западом — не прямо, а как бы косвенно, нося политкорректный титул «координатора».

Фримен без сил опустился в мягкое кресло.

— Так вот, — Степан величественно занял кресло напротив. — В день убийства грянул сильнейший кризис, будто салют на похоронах. Западная экономика попала в «идеальный шторм» — тысячи компаний разорялись, на биржах стоял адский рев «быков» с «медведями», инфляция зашкаливала. Отголоски той финансовой бури ощущаются до сих пор. Правда, лично мне жаловаться не на что — зимой я «стоил» два миллиарда долларов, а нынче подскочил в цене до шести с половиной. Но это так, к слову. Не буду скрывать, я, как заправский сыщик, копал информацию о вашем отце. С чем были схожи мои поиски, сказать? С поисками клада на минном поле! Десятки кланов мультимиллиардеров, всех этих Ротшильдов, Рокфеллеров, Морганов, Барухов, с легкостью расправились бы со мной. Они боялись только одного человека — вашего отца! И вот тогда-то я и откопал инфу, за которую любой из нашенских сверхбогатеев с радостью отдал бы девятизначную сумму. Инфу о сыне Уиллета. Разузнал всё, как следует, пригласил вас к себе на работу… Кстати, Винни… э-э… Винни Сандерс, генеральный менеджер, хорошо отзывается о вас. Отчетливо работаете, говорит…

— Мистер Уортхолл… — осторожно выговорил Фримен. — А… зачем? Зачем вы раскрыли мне всё это?

— Всё? — невесело хмыкнул Вакарчук. — Далеко не всё, Фри. И не думайте, что я так уж отягощен тайным знанием! Но оно откроется вам, было бы желание. Скажите: и чего ты вьешься вокруг да около, говори прямо!

— Да нет… — поежился Уиллет, и неуверенно улыбнулся. — Знаете, было время, когда я гадал, не принц ли я в изгнании? А, оказывается, что чуть ли не император…

— Страшно? — прищурился Стивен Вакар.

— Д-да, — признался Фримен.

— Это нормально… Я вызвал вас вовсе не для того, чтобы запугивать зловещими загадками. Фримен Уиллет, вы должны сделать свой выбор. Оставаться ли вам обычным менеджером — или принять регалии отца.

Молодой человек побледнел.

— Десятки богатейших семей готовы схватиться в борьбе за опустевший трон, — медленно проговорил Вакарчук. — Их оружие — войны, революции, перевороты и прочие великие потрясения. Миллионы людей погибнут в окопах, от голода и болезней, пока всё не утрясется. Но в ваших силах остановить произвол, обеспечить стабильность и благополучие, а я помогу вам. Не корысти ради, мне и миллиардов довольно! Хе-хе…

Фримен понуро молчал. Затем вздохнул, и дернул уголком губ:

— «Координатор» умер. Да здравствует «координатор»! Так?

— Так, — наклонил голову Степан, и вздохнул, хлопая себя по коленям. — Ну надо, Фри, надо!

— Ни выхода нет, ни выбора… — дрогнул голос Уиллета. Он поднял голову, глядя с тревогой и вызовом: — Я согласен.

Вторник, 1 апреля. День

Московская область, Баковка

За все годы службы Иванов так и не обзавелся госдачей.

«На черта она мне?» — удивлялся он.

В самом деле! Захочется лесным воздухом дыхнуть — выедет в заповедные дебри. И надышится вволю, и ушицу сварганит. Или похлебку из перепелок.

Но вот прижала нужда, взяла за горло, а выехать-то и некуда. Спасибо Цвигуну, порадел за своего — выбил в Управделами ЦК дачку в Баковке, где сплошь генералы да маршалы селились.

Место приличное — неподалеку Буденный жил, и Баграмян, и Рыбалко.

Борис Семенович вылез из «Волги», оглянулся — никто не видит? — и отвалил крепкую воротину. Фыркая мотором, машина плавно заехала во двор. Иванов поднатужился, и прикрыл ворота. Глухо грюкнул засов.

Елена выпорхнула из «дублерки», свежая, здоровая и молодая. Зажмурив глаза, медленно вобрала «стародачный» воздух, приправленный лесными ароматами. Провела ладонью по колючей хвое, с любопытством оглядела крепкий сруб в два этажа.

— Мы здесь будем жить?

Генерал-лейтенант облапил ее со спины.

— Довольна?

— Очень! Но…

— Но? — нахмурился генерал-лейтенант.

— Я много должна, Боря, — понурилась «дачница». — И тебе, и… и всем. А по долгам надо платить. Меня так папа учил.

— Правильно учил, но ты же девочка. А у нас по счетам платят мальчики. Ясно?

— Ага… — фон Ливен обняла Иванова, прижалась легонько. — Я вовсе не феминистка, Борь… У меня с этими извращенками взгляды расходятся. И страха нет. Эшхаус раскатали — и мне бояться нечего. Просто… Понимаешь… Вы заплатили добром за мое зло, а Конфуций как говорил? За зло надо платить по справедливости!

— Не волнуйся, — заворчал Борис Семенович, тиская свою крайнюю любовь, — найдется применение твоим талантам! А пока…

— А пока? — игриво мурлыкнула Елена, чувствуя, как жадные руки мужчины елозят гораздо ниже талии.

— Пошли в дом! — вытолкнул генлейт.

— А ты будешь ко мне приставать? — округлились женские глаза, как будто в невинном испуге.

— И еще как!

Хихикая, парочка скрылась в доме, и защелка на двери звонко клацнула, словно оповещая: «Не беспокоить!»

Воскресенье, 6 апреля. Утро

Первомайск, улица Киевская

«Ижика» я оставил Рите, а на работу ходил пешком. Можно, конечно, и на автобусе доехать, но полезнее прогуляться.

Вон туда, через парк. По мосту выходишь на Автодоровскую и сворачиваешь на Чкалова. Просто так, чтобы пройти мимо 12-й школы. Звенит звонок, вопящая пацанва бросается к дверям, а я, грустно улыбаясь минувшей юности, шагаю к Киевской.

Там, за высоким кирпичным забором, прячется папин, а ныне и мой секретный «ящик».

Скромное двухэтажное зданьице прорывало ограду, выходя к