столько, сколько ей полагается. Мы деньги выдавали под акты выполненных работ», — вновь и вновь повторял Шуман[646]. Попытки партийных функционеров представить дело как заговор, организованный сотрудницей Промбанка Л. В. Виноградовой, ранее знавшей Павленко[647], Шуман категорически отверг. В связи с этим состоялся очень показательный диалог:

Вопрос: Не кажется ли Вам попутно, что это Виноградова завела Вас в заблуждение. Не кажется, что Виноградова знала об этом (о подлинной сути организации Павленко. — Авт.) раньше и она может быть даже…

— Не вставал передо мной этот вопрос…

Вопрос: Вы дайте политическую оценку этому делу. Кто Вас ввел в заблуждение?

— В заблуждение никто не ввел…

Вопрос: Какую характеристику давала Виноградова об этой воинской части и ее руководителе Павленко?

— Никакой характеристики не давала, и никто не обращался за характеристикой к ней. Она сказала, что это бывший клиент Львовской конторы и этим ограничилась.

Получив такой отпор, партийные чиновники с раздражением подытожили: «Фактически вы ничего не можете сказать?» Шуман подтвердил, что уже рассказал все, что мог[648].

В общем, стенограммы допросов в ЦК компартии Молдавии носили скорее формальный характер. Это был диалог сторон, которые в целом утвердились на заранее выбранных позициях. Допрашиваемые признавались в отсутствии бдительности и отрицали свою корыстную заинтересованность в контактах с Павленко, подчеркивая их легальный характер. Партийные следователи понимали, что сидящих перед ними собеседников так или иначе обязательно накажут и их объяснения мало что прибавят к уже собранному досье. Так и произошло.

Для окончательного определения судьбы обвиняемых «пособников» была создана комиссия ЦК компартии Молдавии из трех человек. От партийного аппарата в нее вошли Кранга и Мельник, проводившие партийное следствие, а от МГБ замминистра Цвигун, курировавший дело Павленко. Такой состав комиссии позволял объединить материалы чекистского и партийного следствия, которые, впрочем, в этом случае мало отличались друг от друга.

Комиссия рассмотрела досье 24 обвиняемых (17 членов партии и 7 беспартийных) и предложила руководству ЦК подвергнуть их определенным наказаниям: на уровне бюро ЦК компартии Молдавии снять с должности и исключить из партии четырех человек, еще трех подвергнуть партийным взысканиям, а дела остальных членов партии передать на рассмотрение местных парторганизаций. В отношении беспартийных вопрос предлагалось решить руководителям соответствующих учреждений: управляющему конторой Промбанка и министру пищевой промышленности республики. Особое предписание было вынесено в адрес командования Одесского военного округа, которому поручалось выявить виновных в бездействии органов армейской контрразведки[649].

Дальнейшие события развивались в соответствии с предложенным сценарием. 10 февраля 1953 года бюро ЦК компартии Молдавии, высший орган реальной власти в республике, приняло постановление «О потере политической бдительности со стороны некоторых работников»[650]. Документ содержал обвинения в адрес руководителей Министерства пищевой промышленности Молдавии во главе с министром и его заместителями, а также банковских работников во главе с управляющим республиканской конторой Промбанка. Они «не только не сумели разглядеть настоящее лицо вредителей, но оказались настолько благодушными, беспечными и слепыми, что сами содействовали подрывной деятельности антисоветской организации, заключали договора на дорожно-строительные работы, открыли расчетные счета в отделениях Госбанка по фиктивным документам, финансировали, обеспечивали жилым фондом, автомашинами, бензином, зерном и другими материальными ценностями».

Привлекаемые к ответственности были разделены на две категории. Одни просто не проявили «должной бдительности». Другие, «установив приятельские отношения с руководителями преступной организации, устраивали систематические пьянки». За должностные злоупотребления разной степени были вынесены соответствующие наказания. Еще раз напомнив «указание товарища Сталина и решения партии о том, что бдительность коммунистов необходима на любом участке и во всякой обстановке», бюро исключило из партии и сняло с работы двоих обвиняемых по категории «установивших приятельские отношения» — замминистра пищевой промышленности Азарьева и директора Тираспольского винно-коньячного завода Осадчего.

Начальник главка винодельческой промышленности был снят с работы, но отделался строгим выговором по партийной линии. Это сохраняло надежды на трудоустройство в будущем. Разной степени партийные выговоры были объявлены директору совхоза «Гратиешты», бывшему секретарю Бельцкого горкома партии (его уже успели снять с должности) и секретарю Тираспольского горкома. Самые высокопоставленные обвиняемые — министр пищевой промышленности К. И. Цуркан и управляющий республиканской конторой Промбанка С. П. Краса пока были выведены из-под удара. Вопрос об их ответственности предлагалось обсудить на очередном заседании бюро. Точно известно, что Цуркан в конечном счете сохранил свой пост.

Дела остальных работников, попавших под удар, передавались на рассмотрение местных партийных комитетов, а в отношении беспартийных — организациям, где они работали. Открыло серию таких акций заседание бюро Бельцкого окружного комитета компартии Молдавии 27 февраля 1953 года. Следуя указаниям ЦК, к ответственности была привлечена группа местных работников — бывший начальник строительно-монтажного управления на Бельцком винно-коньячном заводе и два руководителя Бельцкой конторы Госбанка. Они так или иначе контактировали с УВС и за это получили партийные выговоры, а некоторые лишились работы[651].

10 марта 1953 года, через месяц после заседания бюро ЦК в Кишиневе, вопрос «о потере политической бдительности» со стороны нескольких работников рассмотрело бюро Тираспольского окружного комитета компартии Молдавии[652]. Повторив традиционные заклинания о бдительности, тираспольские партийные власти подвергли различным мерам наказания пять человек. Особенно сильно пострадали управляющий Тираспольским отделением Госбанка, потерявший партийный билет и должность за застолья с членами УВС и получение от них материалов для строительства своего дома, а также начальник строительно-монтажного управления, сотрудничавшего с организацией Павленко. Последнего к этому времени уже сняли с работы, а теперь еще исключили из партии. В вину ему поставили не только связи с УВС, но и ставшее известным в результате дополнительной проверки сокрытие факта пребывания за границей при вступлении в партию. Легче всего отделался председатель Тираспольского горисполкома. Ему объявили выговор за неосуществленное намерение привлечь организацию Павленко к починке городского моста. Сам мост в этот момент так и стоял сломанным.

Продолжило эстафету бюро Кишиневского окружного комитета компартии Молдавии. 19 марта 1953 года оно рассмотрело вопрос «о притуплении политической бдительности» у четырех членов местной партийной организации: трех руководителей строительных организаций и управляющего одним из отделений Госбанка. Все они получили выговоры по партийной линии[653].

23 марта 1953 года, полтора месяца спустя после рассмотрения вопроса о «политической бдительности» на заседании бюро ЦК компартии Молдавии, управляющий молдавской республиканской конторой Промбанка, судя