– А Паша сказал: "Вы уволены!", не так ли? – я спросила злорадно.

– Ничего подобного, – обиделся Валька. – Стал бы он мною бросаться из-за пары необдуманных выражений в твой адрес! Много о себе возомнила, голубушка. Уволили нас вчера, когда я привёз твою дискетку с посланием. Выразительно ты сочинила о телефонной ошибочке, девку с динамитом вспомнила, похвасталась, что заказала новую порцию невначай. Такого даже Паша Петрович не вынес, с ним сделался припадок, он носился по кабинету и спрашивал, как это следует понимать. Я спокойно доложил, что ты походя украла чужой динамит, где-то припрятала, а потом забыла. Далее вставил догадку, что потом ты прорвалась на склад, где эти игрушки хранятся, и там засветилась. Теперь твоя ликвидация не за горами, проспится оружейник, пороется в базах данных, найдёт «Аргус», свяжет с делом, которое только что закрыли – вот тебе и компромат! Сразу станет ясно, какая мафия пришила Костю Рыбалова, а потом для виду начала частное расследование. Конфетка, а не картинка! Вот тогда он изрёк: "Вы больше на меня не работаете!" Поняла?

– Не-а, ты всё о пустяках, – сказала я по наитию. – Скажи лучше, зачем дело закрыли, не дождавшись курортных впечатлений. Что стряслось?

– Догадалась, умница, – неприязненно изрек Валентин. – Ирочку Корсакову помнишь? Подружку Кости Рыбалова? Она интервью закатила, хорошо, что по ночному каналу, мало, кто видел. Побеседовала с какой-то идиоткой, та из неё такую дурь выкачала, что хоть стой, хоть падай.

– Да уж, телеэкран – великая сила, – согласилась я. – И что Ирочка выдумала особо скандального?

– Да ничего нового, мол, бедный наивный Костя связался с плохими людьми, с мафией, они выкачивали из него деньги, как большевички из Саввы Морозова, он запутался в сетях, потратил народные деньги, а потом они его прикончили, чтобы избежать разоблачения, – сообщил Валька. – Обычный бред сивой кобылы, но Паше Петровичу показалось неприятным. Жена Цезаря, понимаете ли, не должна крутиться возле подобных дел, ей надлежит быть выше подозрений. А мы все вокруг побегали.

– Ага, теперь или раскопай, кто на самом деле Рыбалова убил, или… – предположила я.

– Или, – не согласился Валентин. – Теперь от покойника никакой пользы, кроме вреда, и деньги действительно застряли. Паша хотел было фирму поддержать, а с такой дырой в муниципальном секторе – не бизнес, а позорище, нет проку связываться с пришитым миллионщиком. И зачем я это тебе толкую?

– Очень даже затем, только поздно спохватился, я уже половину знаю. А знала бы раньше, то… – начала я.

– То и не такого натворила, – нелицеприятно заключил Валька. – Теперь все фиолетово. Криминал пошло проворонили, Паша нас бросил, денег не найдем. Finita.

– А денежки в галерее кто искал? – спросила я ласково.

– Дурак один, за дурость и поимел, – довольно прозрачно признался шеф. – Идейка с искусством его поманила и бросила оземь.

Не сходя со скамьи, мы с Валькой много чего обсудили, наметили планы на плохую жизнь без поддержки и крыши, но самого главного не произошло, мы не помирились, не обрели прежней непринужденности в общении. Потерянное доверие – кошмарная штука, всё на свете можно починить, кроме него. У нас даже лексикон поменялся к худшему, пропал изыск в общении и проявилась плохо скрытая неприязнь.

Вот я и не сказала про великого старца Юрия Платоновича, а сказочку о морском драконе утаила абсолютно. Валька между тем ничего не спрашивал, даже не интересовался, при каких обстоятельствах я раскрыла инкогнито Аркаши Ярнатовского, и чем мы с контролёром занимались на острове. Всего лишь позволил себе кислое предположение, что оба обошлись с казёнными средствами бесцеремонно. Хорошо хоть не сочинили дурацкой байки, куда денежки уплыли, а то ведь совместное творчество с отставником могло стать абсолютной пошлятиной. Напридумывали бы вдвоем нападение мафии, уход по крышам и перемену отелей и автомашин, заодно каждодневные обеды и ужины в дорогих ресторациях.

Не знаю, может быть, мне показалось, что нелестные предположения шефа на пикантную тему смотрелись, вернее, слушались как-то особенно нудно, я даже потеряла нить его издевательских рассуждений. Но про себя отмела колебания и не стала даже намеком касаться критской темы. Не исключая возможности, что Аркаша тоже впадёт в соблазн вольного расследования, я тем не менее решила держать свои дилетантские попытки в секрете. Хватит с «Аргуса» одного болвана. Надо же такое придумать, взломал дурак галерею по моим следам, что ему там померещилось? Неужто товарищ Сталин в золотых сапогах?

– Да ты не слушаешь меня? – спросил Валентин, тем самым выводя меня из состояния глубокого раздумья.

– Нет, слушаю очень внимательно, – солгала я.

– Я тебе не слушать предлагал, а смотреть, – поддел Валька. – Около твоего подъезда уже четверть часа ошивается донельзя подозрительный субъект с чёрной бородой. В руках у него тяжеленная сумка. Не остаток ли краденой взрывчатки тебе несут? Вот он опять выходит из арки.

– Он самый должен быть, – не моргнув глазом опознала я. – Батюшки, уже четверть первого, а ему назначено на двенадцать!

– Который тот самый? – у Вальки явно заклинило, или я его зашибла сильней, чем хотела.

– Ну, ему я звонила и назначила, – начала я, потом глянула на Валентина и поняла, что, увы, ушла прелесть из подначек и розыгрышей. – Дмитрий Астарханов, ученый переводчик из «ВРАН» а, не волнуйся. Пойду узнаю, если это он, то – пока!

– Автоответчик купи, оставляй сообщения! – в виде напутствия произнёс Валька.

Очень это было грустно! Тем не менее я нацепила улыбку и пошла навстречу бородатому субъекту. Подходя к своему подъезду, я по пути убеждалась, что никем, кроме Астарханова, пришелец быть не мог. Или особо изощренная банда выслала киллера под личиной переводчика. В таком случае бандитский центр оказался на небывалой высоте. Вид чернобородого незнакомца отвечал самым строгим требованиям к имиджу учёного мужа в тяжелые для науки времена. Неизвестный у моего порога был худ, как щепка, поэтому при хорошем росте и широкой кости казался истощённым. Спутанная тёмная шевелюра и небрежно подрезанная борода создавали отличный фон для лица, а главное, для огромных карих глаз в рамках круглых очков. Судя по оптическому увеличению линз, владелец указанных примет страдал сильной дальнозоркостью и, если был киллером, то обходился без огнестрельного оружия, действовал голыми руками, кстати, украшенными темной буйной порослью.

– Я – Екатерина Малышева, – я подошла и представилась, улыбаясь без претензий на светскость. – Вы ко мне?

– Да, извините ради Бога, я никак не мог найти, – едва внятно заговорил Астарханов, казалось, он стесняется себя, меня и пустой улицы почти до обморока. – Номера подъезда нигде нету, я хотел было звонить, а вы, наверное… Да, я Астарханов, Дмитрий Максимович, можно Митя, да нет, что я болтаю, какой там Митя!

– Ради Бога, можно по имени, тогда я буду Катей, а сейчас пойдёмте, посмотрим, что я вам наредактировала, – предложила я, открывая гостю дверь и маня его к лифту. – После этого решим вопрос с формами общения, а то знаете, редакторская служба, она трудная, иногда авторы обижаются. Один так Гарпией Дмитриевной назвал меня однажды, Абрикосов его фамилия.