Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я знаю про таблетки, – прошептала я.
На затылке напряглась рука. Я дышала ровно, с закрытыми глазами, и слушала глухие, ритмичные удары.
– Мне сказали, завтра ты идешь на встречу. Ты себя убьешь...
Он отстранил меня за плечи и взглянул в глаза. Не опуская взгляда, я продолжила еле различимым из-за шума воды шепотом:
– Если и выиграешь завтра, какой толк? Они будут снова и снова на тебя давить, пока ты этим занимаешься.
Он слушал, но не отвечал. Я словно говорю с вакуумом, с пустотой. У него деформация психики из-за ранней смерти родителей. Для него эта борьба – и есть сама жизнь.
– У тебя ведь была мама, Эмиль. Пусть ее сейчас нет, но она бы не хотела тебе такого будущего. Она любила тебя. Я сама теперь мать, я многое понимаю… Остановись. Ради сына.
Он усмехнулся, и возле глаз появились лучики.
– Да… Я решил уйти ради тебя и ребенка.
Я подалась вперед, отмахиваясь от воды. Ладонями убрала его челку к вискам, чтобы видеть выражение и большими пальцами разгладила морщинки у глаз. Взгляд Эмиля не лгал. Я никогда не видела его таким откровенным.
– Я все обдумал. Ухожу, маленькая. Поеду на эту встречу и уступлю им все. Но с условием, что ты меня простишь. Я сделаю это ради тебя, иначе мне это не нужно.
Я продолжала смотреть, но в глазах находила лишь смертельную усталость. Он не лжет.
– Ты бросишь криминал? Перестанешь отмывать деньги?
Мне хотелось слышать это снова и снова.
– Да.
– И чем займешься?
Я искала подвох. У меня в голове не укладывалось, что он может все бросить. Мой Эмиль, который не умеет останавливаться.
– Бизнесом. С голода не пропадем. Но только если простишь, Дина…
Эмиль соглашался отключить программу самоуничтожения только если будем вместе. Он повторял мои движения – гладил кожу вокруг глаз, положив на лицо ладони. Губы расслабились, я впервые заметила кроме мелких шрамов от ожогов еще и усталые морщинки.
– Я уже многим заплатил и не хочу платить самым дорогим. Тобой, сыном, маленькая. Прости, умоляю.
Пальцы спустились ниже, поглаживая щеки, затем губы.
– Я не хочу терять семью. Ты моя первая любовь…
Эмиль подался вперед, целуя меня под потоками воды, задыхаясь от нее и прямо во время поцелуя начал шептать.
– И последняя… Уйдешь, я тебя из-под земли достану. Сдохну, приползу за тобой с того света. Прости…
Губами он накрыл мой рот – от Эмиля пахло коньяком. Языком со вкусом алкоголя он нежно и щекотно коснулся линии смыкания губ.
Я опустила голову.
– Поцелую, когда вернешься, – прошептала я. – Когда поверю, что не солгал.
– Ты простишь меня? – Эмиль смял мне волосы, пытаясь поднять голову, но я упрямо смотрела вниз.
Я безумно хотела его простить. Мы оба хотели, чтобы все пошло, как раньше. Но чего не умею, так это прощать по заказу. Своими сомнениями я портила жизнь не только ему, но и себе. Чтобы это произошло само собой, искренне и легко, он должен вернуть доверие, а это не просто.
Может быть, если он уйдет из криминала, это станет первым шагом.
Я робко подняла глаза.
– Ты мне веришь, Дина?
– Да…
– Верь! Я все сделаю правильно. Ради тебя и сына, – Эмиль обнял меня. – Обещай, что бы ни случилось, ты дождешься меня.
Я зажмурилась, радуясь, что вода смывает слезы. Неужели все-таки понял, что собираюсь уйти? И не попытается остановить? Я колебалась. Ум кричит: беги, пока не поздно, спасай ребенка! А сердце ноет, молчит и ноет, тихо умоляя остаться. Ненадолго. Просто убедиться, что с тем, кому оно принадлежит, все будет хорошо. Смиренная, почти беззвучная мольба.
– Дождусь, – прошептала я.
Знаю, что обещала Андрею уйти пораньше. Но ведь можно отложить на один день. Всего один. Я найду способ связаться с ним и уйти позже, зато буду знать, что с моим мужем.
Думаю, он это заслужил. Пусть это будет подарком моему глупому сердцу.
Глава 50
Я чувствовала, что Эмиль соскучился. Он выдавил на ладони немного геля и его руки вновь скользнули по моей спине. Эмиль не уговаривал, не смотрел в глаза. Мыл мое тело, на пределе рамок дозволенного добиваясь близости. Прощался касаниями и несложной заботой. Словно это важно – касаться… Со спины ладони нежно скользнули на живот, а затем чашечками ненадолго накрыли грудь. Мы давно не были наедине в полном смысле. И я не о сексе.
Словно загипнотизированная поглаживаниями, я тоже выдавила геля. Пахло японской вишней и греховными мыслями Эмиля, но я едва успела размазать гель по широкой груди мужа.
– Господин Кац! – стук в дверь. Антон звал его обратно: пить и разрабатывать планы.
– Нужно готовиться, – Эмиль шепнул еле слышно. – У нас еще будет время. Я надеюсь. Я рад, что ты меня выслушала.
Он поцеловал меня в ухо, ополоснулся и вышел из душевой кабины, обернув бедра полотенцем. Ни разу не оглянулся, пока вытирался и надевал старую одежду – брюки, сорочку. Протер голову и пригладил влажные волосы. Эмиль вел себя так, словно меня здесь не было – ушел в свои мысли, вызывая яростное желание встряхнуть его, напомнить про обещание, что уйдет из криминала. Я хотела, чтобы он это повторил. Потому что знаю: из этого бизнеса не уходят сами – из него выносят вперед ногами.
Когда хлопнула дверь ванной, я разрыдалась под душем. Всласть, не сдерживаясь, от души. За шумом воды все равно никто не услышит моего воя.
Следующий день прошел в нервотрепке. С малышом и няней мы прятались в нескольких комнатах, вдруг ставших «женскими». Квартира наполнилась мужскими разговорами и делами. Все были заняты предстоящей встречей. Ее назначили на полночь, «Фантом» закрыли для чужих. Никаких посетителей, только члены «большой сходки».
Мужчины были собранными и мрачными. Говорили про детали: Александр Бестужев будет на встрече, а Жанну выдадут позже. Я
