здесь новую жизнь меня не посещала. Решил, что при следующем визите попрошу у отца Андрея объяснения.

Так и сделал, когда он появился на другой день к обеду. Мое возмущение не произвело на него никакого впечатления.

— Подумаешь, — заявил он, — корреспондент прибавил пару слов от себя. Обычный прием газетчиков, любят они обострять актуальность репортажа. Они делают свое дело, как умеют, и обижаться на них за это не стоит.

— Но ведь я не давал никаких интервью!

— А здесь и не написано, что вы его давали. Здесь просто отмечено, что вам здесь нравится. И разве вы здесь не свободны и не готовы начать новую жизнь? Вы ее уже начали после операции, разве не так?

Возражать ему было бесполезно.

— Перестаньте дуться, — сказал он и дружески похлопал по плечу. — Лучше ответьте, откуда корреспондент французской газеты узнал, что вы родом из Твери?

— Не знаю, впрочем, в моих документах есть судовая роль, в которой указано место рождения всех членов экипажа моего судна согласно международным требованиям. Может быть, он видел ее, но я родился не в самом Калинине, а недалеко от него.

— Где именно? — с интересом спросил он.

— В Максатихе.

— Да что вы говорите! — Он удивленно повысил голос, в глазах сверкнуло нескрываемое любопытство, — В Максатихе бывал часто у друзей, я ведь родом из Торжка, знаете такой?

— Конечно, это совсем недалеко.

— Подождите, Веселов — это фамилия вашего отца? — Я кивнул головой. — А какая девичья фамилия матери?

— Как и у бабушки, Павлова.

Брови у него поползли вверх, на лице появилась замешательство.

— А дед ваш не Павел Павлович?

Настала очередь удивляться мне. Еще ничего не понимая, ответил утвердительно.

— Он был врачом? — Было видно, что он растерялся, но замешательство длилось недолго. Через несколько секунд, овладев собой, сидел такой же бесстрастный, как и прежде.

— Удивительно! Знаете, мне кажется, я его знал. Мы встречались под Ямбургом в армии его превосходительства генерала Юденича. Он отказался идти с нами на юг к Деникину, хотел быть ближе к Петрограду, к своей семье. Уговаривал остаться и меня, но я все же ушел, и вот уже почти полвека здесь и не жалею об этом.

Последние слова он произнес, подчеркнуто, особо убедительно.

— Ну и что же произошло дальше с вашим дедом? — В глазах его светился нескрываемый интерес.

— К сожалению, судьба его неизвестна. Кто-то из знакомых в лагерях для политических заключенных говорил, что видел доктора Павлова, которого солдаты звали Пал Палыч, в интернированной армии Юденича под Нарвой во время эпидемии, но достоверных данных нет.

— А откуда им быть, — его глаза опять стали холодными, даже злыми. — Большевиков не интересовали те, кто был по другую сторону. Миллионы таких, как мы, истинных патриотов России, были для них врагами и подлежали уничтожению. А палачей среди бывших подданных Российской империи всегда находилось достаточно — знаменитые латышские стрелки, гвардия чекистов, опора немецкого шпиона Ленина.

Увидев, что от последней его фразы я не в восторге, он смягчился и сказал примирительно: — Ладно, ладно, виноват, но это мнение не только мое, а и многих, кто так и не смог вернуться в Россию из-за своих убеждений. — Он на минуту задумался и продолжил: — А для вас, я думаю, в следующий раз смогу сделать приятный сюрприз. — Он встал и, на это раз не прощаясь, вышел быстрыми шагами, словно торопился расстаться с воспоминаниями.

Пришел он через два дня и не один. Его спутник, крепкий высокий мужчина в костюме хорошего покроя, который не гармонировал с его роскошной большой седой бородой, меня сразу же поразил, и особенно его взгляд — ясный, полный достоинства, спокойствия и ума. В отличие от отца Андрея в нем светились доброта и расположение, которые, вместе с бородой, сразу же навели меня на мысль, что он священнослужитель.

— Добрый день, капитан, — в шутливой форме представил его отец Андрей, на этот раз одетый франтовато, без намека на свой сан. — Вот вам и мой сюрприз — войсковой священник Сухов.

Старик склонился, пожал мне руку, аккуратно подобрал бороду, перед тем, как сесть, при этом на фоне белоснежной манишки я увидел галстук-бабочку. Священнослужитель был явным франтом.

— Хочу сразу сказать вам, что наш гость прибыл издалека, с благодатного Средиземноморского побережья. Несмотря на свой сан, он всегда был фанатом парусов и свежего ветра. Его яхту знают в Испании и Италии. Так что вы вроде как одного племени, несмотря на возраст. У него и прозвище Парусный поп. — шутил сегодня отец Андрей не случайно, было видно, что в присутствии Сухова он чувствует себя не очень уютно.

— Да ладно вам, — пробасил Сухов, словно отмахнулся от назойливой мухи. — Как здоровье-то ваше и настроение? — обратился он ко мне. — Вас здесь не обижают, надеюсь. Одинокого человека обидеть нетрудно.

— Спасибо, все хорошо. Вот видите, — я указал на горку фруктов и конфет на тумбочке, — каждый норовит мне что-нибудь принести, и все от чистого сердца. Мне, наверное, здорово везет.

— На все воля божья, — произнес отец Андрей.

— Доброта человеческая не только от бога, а и от родителей, — прервал его Сухов, — она в душе человека. Добрая душа, к такой же тянется, вот и идут к нему добрые люди.

Отец Андрей на момент опустил глаза, и это не ускользнуло от Сухова.

— Спасибо вам, отец Андрей. У меня не так много времени и дорога дальняя предстоит. Теперь мы, с вашего позволения, побеседуем одни.

После некоторого замешательства отец Андрей встал и, попрощавшись со мной, вышел.

— Если вас не затруднит, начнем. Как вы понимаете, встречаешь земляка в этой стране не так часто, и я приехал сюда с удовольствием, хотя в мои годы это и не просто. Отец Андрей сказал мне, что вы из Максатихи, а с нею связаны дорогие для меня воспоминания. Там я начинал свою службу после окончания духовной семинарии, там и встретил человека, судьба которого меня очень интересует. Хотя вы и молоды, но я не теряю надежды на то, что вдруг вы что-то о нем слышали. Вам что-нибудь говорит имя Антонина?

— Антонина? Да, это имя моей матери.

— А как ее девичья фамилия?

— Павлова.

— Антонина Павлова-Либман? — с удивлением воскликнул он.

— Ах, вот вы о ком, — сказал я, тоже немало удивленный. — Павлову-Либман, родственницу моей матери, я знаю только по рассказам моих родных. Эта женщина помогала моей бабушке растить детей, в том числе и моего отца.

Сухов очень разволновался, и теперь я видел, что он гораздо старше, чем показался мне при появлении. Откуда-то из-под бороды