взяла уже надломленный пирог, понюхала и стала есть: сначала осторожно, с оглядкой, тщательно пережевывая каждый кусочек, потом жадно и торопливо, словно боялась, что отнимут.

— Вот так-то лучше, — облегченно улыбнулся Лева, закидывая в рот тарталетку с икрой и приглашая нас к столу.

— А это не опасно? — забеспокоился Иван, наливая Василисе еще минералки и потчуя ее всем, до чего дотягивался взгляд.

О себе брат, впрочем, тоже не забывал, брезгливо обходя только растерзанного лобстера. Благо стол был сервирован, как на хороший банкет.

— Не больше, чем доставленная на дом еда от любого шефа, — с аппетитом наворачивая шашлык из осетрины, улыбнулся Лева. — Хозяин этих покоев, кажется, специально сделал заказ в нашем мире, чтобы поиздеваться над пленницей.

— Зачем ему что-то заказывать? — ненадолго оторвавшись от долгожданной трапезы, пояснила Василиса. — Это его ресторан, в который он раньше часто приглашал нас с папой.

Она тихонечко всхлипнула, видимо, вспомнив те времена, когда, свободная и беззаботная, училась, гуляла по родному городу с отцом и не ведала еще страшной правды о его влиятельном друге.

— Чем немертвым отдавать, уж лучше вы не побрезгуйте, — добавила она, с тоской оглядывая жутковатые ряды аквариумов. — Оголодали ведь по дороге!

— А как же все эти обряды перехода? — поинтересовалась я, осторожно снимая с шампура и пробуя на вкус нежный, хорошо прожаренный кусок.

— Так для того дед и дал нам свою крупу, чтобы не пропали от голода ни в одном из миров, — пояснил Лева. — Что же касается еды нашего мира, то она нам точно пойдет впрок. В отличие от Константина Щаславовича мы пока еще живые.

И словно в доказательство своих слов он привлек меня к себе, вызвав невольную улыбку Василисы, которая еще до своего исчезновения вслед за другими девчонками активно сватала мне Леля и недоумевала по поводу Никиты. Впрочем, смущать нас пристальным вниманием или вдаваться в расспросы она сейчас явно не собиралась, словно сокровище сберегая каждое мгновение, проведенное рядом с Иваном. Другое дело, что извлеченным из моего рюкзака расческе и паре женских мелочей, которые могли сделать ее жуткое существование хоть чуточку комфортнее, она обрадовалась до слез, бормоча невнятные слова благодарности.

— Да как же ты, Маш, решилась проделать такой опасный путь? — изумленно смотрела она на меня, вместе со мной наводя подобие чистоты при помощи последней пачки влажных салфеток, пока парни деликатно осматривали помещение в поисках устройств слежения или магических ловушек.

— Да не могла я отпустить их одних, — пожала я плечами, расчесывая ее волосы, потом приводя в порядок свои. — С детства так привыкла.

— Не стоило тебе сюда приходить, — вздохнула Василиса. — Совсем не стоило!

Я хотела спросить, почему, но тут вернулись Ваня с Левой, и мы поспешили к столу.

Какое-то время мы молча подкрепляли силы, наслаждаясь обществом друг друга и стараясь не смотреть на обитателей аквариумов, которые следили за нами с такой же жадностью, с какой мы после наших скитаний глядели на обильную и вкусную снедь. Лева объяснил, что, если нам удастся добраться до заветного дуба и покончить с Константином Щаславовичем, все эти пленники обретут шанс ступить на радужный мост.

Потом Василиса забеспокоилась, тревожно озираясь. Глаза ее наполнились тоской.

— Вам нельзя здесь оставаться, — глухо и скорбно проговорила она. — Он может вернуться в любой момент.

— Пойдем с нами! — взмолился Иван, не в силах разомкнуть объятья.

— Куда уж мне? — печально улыбнулась Василиса, указывая изрезанными леской руками на изуродованные путами ступни.

Как она после таких испытаний будет играть? Да и о танцах как бы не пришлось забыть. Ковырялочка с кровью — это не самый лучший концертный номер. Впрочем, о каких танцах могла идти речь для той, которая не чаяла живой выбраться из Нави?

— Если ты об этом, — Иван нагнулся к ней, готовый залечить поцелуями каждый шрам, — то я могу тебя и на руках вынести. И ребята, если что, мне помогут.

Василиса покачала головой, с ненавистью глядя на свои капроновые цепи.

— Они меня отсюда просто не выпустят.

Как оказалось, прочные тонкие лески опоясывали не только запястья и стопы подруги, но и впивались в шею, в случае малейшего неповиновения грозя перерезать горло. Иван с безнадежным видом провел рукой над ключицами любимой, и возле его обласканных недавними поцелуями губ залегла горькая складка.

— Мы освободим тебя! — пообещал он, указывая на меч-кладенец. — Я вызову твоего мучителя на бой и снесу ему голову!

Василиса благодарно прижалась к нему, глядя с нескрываемым восторгом. Хотя после путешествия по мертвому лесу и неведомой дороге мой брат, как и все мы, вид имел неопрятный и дикий, это его, как и Леву, даже красило, придавая удали и решительности.

— Меч-кладенец тут не поможет, — с усилием оторвавшись от Ивана, пояснила Василиса. — А смерть владыки Нави затеряна неведомо где.

— Мы знаем, — кивнул, желая ее успокоить, Лева.

Но Василиса решительно замотала головой, снова разметав по плечам только что расчесанные рыжие пряди.

— Ничего вы не знаете! — произнесла она с жаром — Уходите!

Она глянула на нас, поняла, видимо, что ее просьба не возымела никакого действия, набрала побольше воздуха и, не обращая внимания на впившиеся в тело путы и сочащуюся из-под них кровь, быстро и решительно продолжала:

— Он играет с вами! Заманивает в ловушку. Использует меня как приманку. Он хочет добыть…

Ей пришлось замолчать, поскольку лески глубоко впились в шею, закрывая доступ воздуха. Лицо ее начало синеть, глаза закатились, на губах показалась кровавая пена. Иван бросился к любимой, пытаясь разорвать путы, но только пальцы себе изрезал. Меч-кладенец здесь бы тоже, увы, не помог, как и Левин жреческий нож. Впрочем, лески ослабли сами, едва только Василиса лишилась чувств. Какое-то время она лежала неподвижно, глотая кровь и воздух. Потом открыла наполненные слезами глаза и чуть слышно прохрипела:

— Уходите!

— Успокойся и побереги себя, — на сей раз взмолился уже Иван, баюкая ее как больного ребенка. — Мы будем осторожны.

— Мы найдем его смерть, — пообещал Лева. — Мы знаем, где ее искать.

Василиса испуганно и с недоверием глянула на нас, потом в ее глазах загорелась надежда.

— Я постараюсь продержаться, — пообещала она, не без труда приподнимаясь на софе и показывая нам, чтобы мы не чинились и забирали со стола все, что сможем унести. — Мне уже лучше. Берегите Машу и поскорее возвращайтесь!

— Ее правда никак нельзя было освободить? — с болью в голосе спросил Иван, едва мы, покинув тем же путем и способом обиталище Бессмертного и выбравшись со свалки, вернули себе человеческое обличье.

Лева скорбно покачал головой, попутно пытаясь отыскать на местности какие-то