Высокий уровень стрелка не вызывал сомнений, и Алексей призвал все имеющиеся резервы. Коррекция нервных окончаний вновь сослужила службу. С неимоверной скоростью Алексей перескочил за стойку с аппаратурой. В переливающуюся огнями индикации стойку тут же прилетела очередь, но заискрившие приборы спасли успевшего засечь стрелка Алексея. Не медля ни секунды, он прыгнул на пол и в полёте дважды вдавил курок. Шум упавшего тела услышал уже перекатившись за следующую стойку.

— Алекс, — огорошенно прошептал Алексей, когда, подойдя ближе, разглядел лицо стрелка, — твою ж маму, — тихо проговорил он, — тебе-то я чем не угодил?

Успокоившись, надумал, что прежде чем поднимать шум, надо поставить в известность Дэйсона. Спешно покинувший дивизионный центр связи Алексей уже не видел, как из головы Алекса выплыла голубоватая субстанция и скрылась из вида.

Возвращаясь, то и дело натыкался на группки ликующих солдат и матросов. Несколько раз нарядные в честь праздника девушки порывались затянуть Алексея в круговорот праздника, но видя встревоженное лицо спешащего мимо офицера, так и не решились приблизиться.

Открывая дверь командного модуля, думал, с чего начать, а переступив порог, вновь схватился за оружие.

То, что Дэйсон мёртв, понял с первого взгляда. Ошибиться было невозможно. На спине, руках, затылке лежащего лицом в пол контрразведчика безобразно алели глубокие рубленые раны. Дэйсон сопротивлялся. Пол и перевёрнутая мебель были сплошь измазаны кровью.

Морщась от тягучего запаха, Алексей прицелился в затылок стоящему над Дэйсоном пехотинцу. Не выпуская из рук запачканный кровью солдатский тесак, пехотинец медленно повернулся.

— Пакшес, — процедил Алексей.

— Не сумел, — каким-то странным, не своим голосом заговорил Пакшес, — Алекс, Алекс… все-таки не сумел. Знаешь, Вольнов, сейчас, когда ты здесь живой и невредимый, я начинаю жалеть, что выбрал именно тебя.

Услышав незнакомый тон знакомого человека, обратил внимание и на всё остальное. В Пакшесе что-то изменилось. Внешне это никак не отразилось, но вот во взгляде появилось нечто совершенно новое. Казалось, что прежний, нагловато-бесшабашный ротный куда-то вышел, а из его глубоких глазниц на Алексея взирал холодный, бесконечно проницательный взгляд. В иной ситуации взгляд этот показался бы взглядом мудреца, но окровавленный тесак и труп на полу такому образу отнюдь не способствовали.

— Иногда приходится делать и грязную работу, — заметив метнувшийся взгляд Алексея, сказал Пакшес. — Ладно, — выдохнул он тоном принявшего решение человека. — Обещал себе, что если доживёшь до этой минуты, сохраню тебе жизнь, пусть так и будет.

Бросив тесак на пол, Пакшес пинком поставил на ноги сваленный стул и, взгромоздившись на жёсткое сиденье, прищурившись посмотрел на Алексея.

— Садись, Вольнов, в ногах правды нет. Так ведь говорят на твоей родине?

— Ты кто? — охрипшим вдруг голосом спросил Алексей.

— Я тот, кто может дать ответы на твои вопросы.

— Ты из тех, кто развязал эту войну? — присаживаясь на заляпанную кровью койку, задал он следующий вопрос.

— Да, я из тех, кто спланировал и осуществил всё, что произошло с вами и тобой, в частности, за последние годы.

— А я тебе почти поверил.

— Теряешь время.

— Ради чего столько крови?

— Начать придётся с истоков, поэтому готовься слушать. Мы старая раса. К сожалению, как старая, так и малочисленная, — приступил Пакшес к обещанным разъяснениям. — Во времена, когда ваши предки даже не помышляли бежать от гаснущей звезды, случилось немыслимое. Нас, монолитное общество мыслителей и созидателей, расколола выдвинутая одним из нас же теория. Раскол оказался настолько глубок, что спустя тысячелетия случилось то, о чём до сих пор стыдно думать. В заблуждении своём наши оппоненты, личности одного с нами вида зашли настолько далеко, что попытались силой и смертью склонить остальных к своей точке зрения. Мы уцелели, но нам пришлось бежать. Скажу сразу, мы не были слабыми, мы превосходим наших заблудших собратьев как численно, так и прогрессивно. Стремясь избежать братоубийства, мы тайно покинули дом и многие годы, присматривая за ним издалека, ждали удобного случая. Всё, что произошло с вами за последние годы, служит цели воссоединения моего народа.

— Что? — поперхнулся Алексей. — Мы с тобой об одном и том же говорим? Я не вижу связи.

— Связь прямая. Тебя никогда не удивляла концентрация развитых разумных рас на сравнительно небольшом участке пространства?

— Я задавался таким вопросом.

— Однажды, уже после раскола, мы встретили несколько огромных допотопных кораблей, перевозивших несколько сотен тысяч твоих соплеменников. Не имеющие нужного оборудования суда слепо шли в зону смертельно опасного для людей излучения. Мы спасли ваших предков. Не тревожа экипажа, мы развели корабли по разным системам и показали пригодные для вас планеты. Два экипажа смогли высадить пассажиров и посадить корабли на спутники. Третий, чьим потомком являешься ты, потерпел крушение.

— Тихо, — услышав какой-то шум за приоткрытой дверью, перебил Алексей рассказчика.

— Не нервничай, Вольнов, никто нас не потревожит.

— Надеюсь, — ответил Алексей, — хотелось бы дослушать до конца.

— Мы оседлая раса, — продолжил Пакшес, — несмотря на способность к перемещению на безграничные расстояния, мой вид редко выходит за пределы собственной системы, и этому есть объяснение. Ещё во времена нашего мира и согласия один из принадлежащих моему виду энтузиастов обнаружил неподалёку молодую развивающуюся расу.

— Вахны?

— Они, — кивнул Пакшес, — людей мы тоже поселили поблизости от нашего бывшего дома. Подселили и смотрели, как вы одичали, возмужали и двое из вас вернулись в космос.

Мы же, положившие смысл собственного существования на алтарь воссоединения, решив, что прошедшие годы охладили воинственный пыл наших сородичей, подготовили условия и тоже переселились поближе к вашим системам.

— Для чего? — перебил Алексей. — Не понимаю, они на вас напали, убить хотели, из дома выгнали. А вы, о благородство, по-прежнему хотите вернуть их в лоно семьи?

— Это так. Знай ты о нас хоть немного, иронии было бы меньше. Не буду вдаваться в подробности, скажу лишь, что способность к воспроизводству моя раса утеряла многие тысячелетия назад. Как и почему, вопрос третий. Правда в том, что нас очень мало. Распад каждого из нас — невосполнимая потеря, что уж говорить о полном расколе, но я отвлёкся, — вернулся он к прерванному рассказу. — Надеясь, что радикальные настроения спали, мы путем нехитрых комбинаций вывели одного из них на свой новый дом и стали ждать. Атака, скорее даже проба сил, последовала незамедлительно. Мы ожидали чего угодно, но только не этого. Отбились, но вместе с этим поняли, что время ничего не изменило.

— Видно, крепко они вас невзлюбили, — не удержался Алексей от комментария, — если, только чтоб приблизиться, вам потребовались тысячи лет. И даже это не дало результата.