– Тебе нечего бояться, родная, – улыбался Драгослав, держа холодную ладонь Златы. – Мы изгоним колосаев к Мору, а потом захватим Солнцеград.

Царевна робко кивнула и, посмотрев вперёд, встретилась с хмурым взглядом Бронимира, что тут же отвернулся, стоило Драгославу обратить на него свой взор.

– Тебе он по нраву? – вдруг спросил Драгослав Злату, и царевна непонимающе посмотрела на отца.

– Ты о ком? – удивилась она.

Драгослав тихо усмехнулся:

– Ты знаешь, – прищурился он, и Злата ощутила, как невольно сжалось сердце. – Бронимир – не ровня тебе, – в голосе отца слышалась сталь, и его взгляд налился тьмой. – Ты – дочь Бессмертного Наместника Мора и великой царицы Агнии – не должна смотреть на князька захудалого острова, – прошептал Драгослав, и Злата замерла. – Да и решать твою судьбу время не пришло, – слова звучали подобно приговору. – Нынче нас ждёт великая битва. – Драгослав отпустил замершую Злату и спустился с полуюта на шканцы.

Царевна молча смотрела отцу вслед, и её не волновали ни приближающиеся Стольные Острова, ни следующая попятам тьма, на которую с ужасом взирали поморы корабля, ни то, что на палубу, учуяв ворожбу, поднялся Миодраг. Странное и неведомое доселе чувство тяготило душу больше, чем мертвецы Мора, больше, чем грядущая война, больше, чем страх перед отцом… Разумом Злата была согласна с Драгославом – она сама негодовала, когда Миодраг хотел её просватать за Бронимира, – но вот сердцем… Слова родителя легли на душу тяжёлым камнем, что мешал дышать. Царевна перевела взор на Бронимира, который по-прежнему стоял на шканцах и смотрел вперёд – он не мог заметить её взгляда. Говорил ли Драгослав ему о том же? И что царь сделает с князем, если Злата не послушает отца? От этой мысли внутри невольно похолодело – Злате подумалось, что Драгослав способен на всё.

– Ваше величество? – тихо прошелестело рядом, и царевна невольно вздрогнула: к ней подошёл Миодраг. Белоснежный волхв, кутаясь в белую, как у смерти, свиту, поклонился царевне. – Великий царь Драгослав уверяет, что нам бояться нечего – наши суда хранит его ворожба. Но я бы посоветовал вам спуститься в свои покои, – обеспокоенно проговорил волхв. – Мало ли, стрела лихая…

Будто услышав слова волхва, в море рядом с флагманом упали несколько запущенных со стены Солнцеграда стрел.

– Я останусь здесь, – строго сказала Злата, сухо посмотрев на волхва. – Ворожбой я не как отец владею, но, вы помните, мне по силам было и спасти нас, и воскресить отца, – вздёрнула нос царевна и быстро отошла от Миодрага, дабы волхв не продолжал речей – Злате и так было худо.

Царевна спустилась на шканцы, прошла мимо капитана, кормчего, Бронимира и своего отца, который окликнул её. Но к Драгославу царевна даже не повернулась. Она спустилась ниже и, дойдя до полубака, поднялась на него и встала у ограды на носу корабля. Царевна выбрала самое опасное место – её, стоящую в алом плаще и царском платье, не заметить было нельзя. Но странное чувство, всё ещё полыхающее в душе пожаром, толкало на безумные действия и отчаянные мысли – если отец взял на себя право распоряжаться её жизнью, пусть и защищает от внезапной стрелы.

Злата хмуро смотрела, как мимо проплывают стены Солнцеграда, видела, как сварогины закрывают легендарные Врата, на которых по-прежнему сиял Краколист, как пустеют деревянные настилы и пирсы Индры – испуганные люди прятались в домах и затворяли ставни. Царевна ничего не чувствовала, кроме обиды и сильного ветра, что дул в спину, наполняя паруса.

Корабли плыли всё быстрее и быстрее, и ведомая ими тьма делалась всё темнее, а воздух – холоднее. Стольные острова остались позади – Стрибог серчал, и вот уже чёрная мгла скрыла солнце и клубящими тучами расползалась по небу.

Из густого тумана и смога явился окутанный огнём далёкий берег Большой Земли, и выросли дома покалеченного Мореграда. Море, рассекаемое кораблём, строптиво пенилось, холодные брызги окатывали с головой, но царевна не шелохнулась. Даже когда леденящая Песнь мёртвых наполнила бытие вместе с шёпотом Драгослава, Злата не сдвинулась с места. Она знала – сварогины могли встречать их стрелами, и это знание наполняло её странной силой и ощущением какой-то отчаянной мести отцу. Злата вздрогнула от своих мыслей – как она посмела думать о таком? – но вдруг чья-то рука легла на плечо, и царевна, вздрогнув, обернулась: Драгослав. Царь хмуро смотрел на неё.

– Моя строптивая дочь, – улыбаясь, бархатно произнёс он. – Твой сильный дух под стать Богам, – наклонил голову Драгослав, и Злате стало не по себе от слов Кощея. Но сильная ладонь, что легла на плечо, сбросила тяжёлый камень с сердца. – А теперь ты увидишь нашу с тобой армию, – слова Драгослава прокатились над морем эхом.

Земля приближалась: разрушенный недавней битвой порт Мореграда купался в смоге и огне, что неестественной стеной окружал княжество.

На берегу творилась сумятица – колосаи и покорённые ими сварогины страшились явившейся из моря силы. Недавние враги с ужасом взирали на корабли и чёрную стену тумана за ними, от которого веяло могильным холодом и иным миром. Кто-то стрелял из лука, но ворожба Кощея, окружившая суда невидимой вязью, не позволила стрелам достигнуть цели.

Море перед «Благосветом» вздыбилось, смело с пути пришвартованные суда и пирсы, и три корабля встали на мели. Ещё одна волна обрушилась на берег, гоня и колосаев, и сварогинов в охваченный огнём город.

Звенящая Песнь сделалась громче, вода вспенилась, и под шелест дрожащих Слов из вод явились мертвецы.

Злата, чувствуя на плече ладонь отца, во все глаза смотрела на то, как море рождает отвратительных созданий, что, содрогаясь и неестественно корчась, набрасывались на людей. Огонь Хорохая навьям был не страшен – мёртвые проходили сквозь него, будто его и не было.

Колосаи и сварогины пытались отбиваться от умертвий, но не выходило – сила мёртвых превосходила силу живых, и даже отрубленные головы не мешали навьям продолжать сражаться.

– Отец, они убивают и сварогинов, – едва дыша, прошептала Злата.

– Ничего, – утешающе сказал Кощей. – Скоро они опомнятся, привыкнут к Свету и будут слышать наши Слова явно.

Веславу казалось, что головокружительному падению во тьму не будет конца – вода тянула вниз, где слабо светились белые, будто смерть, морянки, и даже морской огонь в руках не мог отогнать обступивший мрак.

Когда ноги ощутили ледяное дно, удара не было, – стихия опустила мягко. Веслав увидел рядом Светозара, за которым опустились Вель и Любомир – на лицах воинов застыли гримасы ужаса, и Веслав невольно вспомнил себя в их возрасте – он боялся куда больше. Но сейчас… все чувства будто бы померкли, и даже возможная гибель и встреча с Чернобогом-Мором не леденили сердце. Страдал Веслав только по Василисе и из-за собственного малодушия и робости, которые привели его к вратам Нижнего Мира.