Но навьи, в отличие от живых, не знали усталости – они хлестали сварогинов ветвями, и Светозар всё не мог взять в толк, почему могучие деревья не покончат с незваными гостями.

– Ты, как всякий служитель Мора, обязан защищать Смерть Наместника Мора, как свою собственную, – вновь услышал Светозар, но Словом отогнал морок.

Веслав чувствовал, как онемели руки, как кружится от усталости голова, но продолжал отбивать атаки – уже с трудом, пропуская через раз. Несмотря на ворожбу Светозара, мир всё больше темнел… пока всё не затмила тьма, освещаемая безмолвными багряными молниями. Тьма отчаянно сражалась, её атаки изматывали до смерти. Вдруг резкий вскрик заставил Веслава встрепенуться – одно из деревьев обхватило Веля за ногу и стащило с дороги. Любомир пытался пробиться к другу, но сам едва успевал отбивать выпады навий. Светозар помочь не мог – сына Леса обступили деревья, и золотое зарево его ворожбы мерцало сквозь всё туже сплетающиеся вокруг него ветви.

Зарычав от отчаяния и злости, Веслав стал прорубаться к Велю, невзирая на преграждающие путь чёрные деревья с красными глазами. Не выходило: Веслав видел, как навьи стянули сопротивляющегося юношу с белой земли дороги – Вель скрылся во мраке.

– Да сгинуть вам всем у Мора! – прорычал Веслав, чувствуя, как злость ослепляет его. – Сгинуть! Вам! Всем!

Жгучее чувство было подобно студёному зимнему ветру, сметающему всё на своём пути, – оно зародилось в груди и разливалось по телу, наполняя его невиданной доселе крепостью – ледяной, решительной силой. Боги отобрали у него всё – мать и отца, сестру, друзей… и даже любимую. Нет. Василису он не отдаст ни Макоши-пряхе, ни Мору. Он спасёт её – Веслав не падёт в зачарованном лесу Неяви, он не позволит умирать за него невинным – Макошь будет плести узор, ему угодный. Отныне и всегда. Даже в Моровом Царствии. Даже на той стороне.

Довольно.

Неведомая сила наполнила ладони, озаряя меч белым, как небытие, светом. Навьи, скрепя, пятились от разящего их белого меча, что не светился, а поглощал тьму. Веслав, почуяв страх заворожённых деревьев, атаковал их со всей возможной яростью, и навьи, стоная, стали быстрее отступать. И когда князь увидел зажатого между стволами неподвижно лежащего на земле Веля, громкий крик ворона потряс мир – деревья замерли, и звенящая тишина сковала мглу.

Охваченный огнём Мореград полыхал под почерневшим небом: горели дома, ревел огонь Хорохая, в порту творилось безумие: мёртвые убивали живых – навьи не знали ни пощады, ни боли. В холодной пустоте они слышали лишь одно единственное слово, которое наполняло смыслом их естество, – «убить». То слово звенело во мраке, оно было слишком громким в вечной тишине. Но за тем словом звучало ещё, которое сложно разобрать… «Убить… Убить… Убить… – шептала тьма. – Убить колосая…» Мертвецы встрепенулись, расслышав приказ, и переметнулись на людей Солнца.

Стоя на носу корабля рядом со Златой, Драгослав, шепча, закрыл глаза, и духом оказался на поле боя. Он видел, как колосаи в спешке пытались собрать силы, но испуганные люди почти не внимали приказам – мертвецы несокрушимой силой двигались вперёд, а из моря выходили всё новые и новые твари. И теперь они не убивали сварогинов. Правда, северяне не сразу поняли, что навьи на их стороне: сварогины ещё некоторое время бились вместе с колосаями против мертвецов, пока не опомнились.

– Чернобог послал навий нам в помощь! – прокричал кто-то.

– Изгоним колосаев к Мору! – ответил другой голос.

Драгослав, духом возносясь над битвой, тихо улыбнулся: он знал, что теперь не только Сваргорея – весь Свет станет его владением, и однажды перед ним откроются врата Светомира.

Кощей, обратив взор во Тьму, наполнив ледяной силой дух, зашептал, направив мрак на своё воинство, и навьи, ощутив прилив сил, ещё яростнее набросились на детей Солнца.

* * *

Великий хан Абдай едва успел оседлать коня – мертвецы ворвались в княжеский двор смертельным вихрем, – рыча и издавая булькающие звуки, они исступлённо убивали, умертвий же не брали ни сталь, ни даже огонь Хорохая.

– Чакре! – взревел хан, отсекая голову умертвию, что пыталось достать его. Но и без отсечённой головы изувеченное в струпьях тело, от которого разило и тиной, и гниением, продолжало орудовать отобранным у прежней жертвы мечом. – Призови все свои силы! Мы должны уничтожить их! – Хан отрубил твари руки и пришпорил коня, прорываясь сквозь мертвецов. Рядом бились Адар, Тевур, Ворон, Чакре, Станислав и другие воины. Князь Огнедар так и не смог спуститься с балкона – сварогин замер, наблюдая за развернувшимся внизу действием. Лицо его перекосило от ужаса.

Чакре хану не ответил – ксай отчаянно размахивал мечом, прокладывая дорогу к вратам княжеского двора.

За вратами двора творилось то же безумие – Мореград наводнили сгнившие трупы, беспощадно убивающие живых. Дома всё ещё горели, и огонь Хорохая ревел. Небо затянули чёрные тучи, что опускались на город плотным туманом.

Колосаи бились вместе со сварогинами, на улицах царила тьма. Хан Абдай впервые не знал, что делать. Как собрать войска, если все охвачены паникой и ужасом? Как заставить людей биться слаженно – возможно ли это? Мысли одна за другой проносились перед Абдаем, пока он рубил мертвецов, прорываясь к порту, одному Тенгри ведомо зачем. Хан понимал, что надо отступать, но… неужели его победа, к которой вёл его народ Тенгри, обернётся поражением?

Великий хан продолжал отбиваться от порождений Тьмы – он уже не отдавал приказов, – всё внимание Абдая сосредоточилось на стремлении выжить. Умертвия пытались напасть и на его коня – если у них получится убить лошадь, тогда всадника ждёт неминуемая смерть.

Улица наконец повернула. Впереди раскинулся порт – окутанный дымом огня и смогом догорающих кораблей муравейник, покорённый безумием. И три гордых корабля с белыми ветрилами, которые будто светились на фоне иссиня-чёрных туч, поглотивших день. Абдаю даже показалось, будто он смог разглядеть чёрную фигуру на носу корабля, но вдруг налетел ледяной ветер, и мир на мгновение померк. Мёртвые замерли, словно прислушивались к чему-то, но тут же ожили и с ещё большей яростью набросились на живых. Только теперь, отметил хан, они не замечали сварогинов.

«Опомнились, значит, – со злостью думал Абдай. – Мы попрали законы Тенгри, пленив Птиц Духа северян, вот Он и позволил им воззвать к Тьме». Кто-то выкрикнул имя Чернобога, что уверило Абдая в думах.

– Отступаем! – превозмогая себя, прорычал хан что было силы. – Чакре! – кричал Абдай, разрубая умертвие, что вцепилось в его ногу и пыталось стащить с лошади. – Всем скажи – отступаем!

Чакре, который с трудом успевал отбиваться от мёртвых, воззвал к своей Птице Духа. Но сосредоточиться на Силе Света не получалось – даже его, ксая, сердце сковывал невольный ужас от творящегося вокруг.

Тевур помогал Ворону, Станислав остался где-то позади, как и Адар, когда мертвецы стали нападать только на колосаев. Но ни Ворон, ни Станислав, ни другие воины, чьи Птицы Духа были заворожены, не прекратили убивать навий.