– Чего истерите? – фыркнул Юра.

– Не смей со мной так разговаривать! – отрезала Татьяна. – Хам! Сейчас поешь и спать. Утром поедем в детдом.

– А собака? – растерялся мальчик. – Ее куда?

Татьяна надолго замолчала – а действительно, что делать с собакой? Не без внутренних колебаний она наконец выдохнула:

– Ну что ж… Мы в ответе за тех, кого приручили. Она останется у меня. Надеюсь, что тебе разрешат гостить у нас и ты сможешь общаться с собакой. Кстати, давай ее как-нибудь назовем… Что за имя такое – Собака?

– Можно и назвать…

Татьяна улыбнулась:

– Как тебе такое имя – Балалайка?

– Нормально, – кивнул Юра.

Утром поехали в детский дом. Дорогой Юра молчал и даже на прощание не сказал Татьяне ни слова. В его молчании было что-то демонстративное, осуждающее – дескать, ты предала меня, вот и мучайся чувством вины. Домой Татьяна поехала с тяжелым сердцем.

Дома она накормила собаку и к обеду поспешила в издательство, но сосредоточиться на работе так и не смогла – от раздумий и угрызений совести разболелась голова. «В выходные с Балалайкой поедем навестим Юру!» – решила Татьяна и только после этого хоть как-то успокоилась. Но поездки не получилось, поскольку в пятницу утром ей позвонили из детского дома и сообщили, что Юра сбежал. Выходные Татьяна провела как на иголках – вместе с собакой они несколько раз бегали к тому самому заброшенному дому, где когда-то жил Юра. Все безрезультатно – мальчика не было. «Только найдись, пожалуйста, мы со всем справимся!» – повторяла она как заклинание.

Вернувшись из Крыма, он понял, что их с Милой синхронное отсутствие многие в университете (да что там – все!) объяснили правильно и сделали верный вывод об их отношениях; не обошлось и без Милиных усилий – ей зачем-то было нужно, чтобы на курсе знали о том, что у них с Андреем роман, она обращалась к нему по имени, а однажды поцеловала его у всех на виду. Андрей ловил на себе удивленные взгляды коллег и фамильярные, понимающие, студентов; он не то чтобы сильно этим тяготился, но чувствовал неловкость.

Между тем в их с Милой отношениях не было прежней идиллии, а появились напряженность и взаимное недовольство. Проблема заключалась в том, что девушка теперь ждала от него активных действий и решения вопросов, к которым Андрей не знал как подступиться. Надо было найти и снять для нее квартиру (вернее, для них обоих), надо было перевести их отношения в иной статус, надо было еще много чего сделать – и на все это требовалось немало душевных сил и мужества.

Он отчаянно старался быть с ней честным (поскольку считал, что положительный статус мужчины во многом определяется его порядочностью в отношениях с женщинами), посему с самого начала ничего ей не обещал и тем не менее чувствовал себя виноватым. В том числе за то, что начал замечать в самой Миле особенности и черты характера, которых прежде в ней не видел. Теперь он находил, что в девушке как-то много избыточной энергии, если не сказать суеты. Повторялась, в общем, история с зачетом, приключившаяся в день их знакомства, когда Мила поразила его способностью сверхсложные категории умещать в разряд незатейливых, простых понятий. Она для всего умела найти определение и классификацию (что примечательно – делала это легко и быстро). Сам Андрей был ею тоже легко и быстро классифицирован и понят – его духовные метания Мила определила как кризис среднего возраста и тут же выписала рецепт: ему надо развестись с женой! Когда девушка заводила об этом речь, он чувствовал сильное раздражение, старался сдерживаться, но любовница сама начинала ссору, горячилась, плакала, упрекала его. Чувствуя нажим с ее стороны, Андрей терялся, боялся сделать что-то неправильно, еще больше боялся не сделать того, чего Мила от него ждала, и так от этого устал и запутался, что собственных желаний у него уже не было.

Временами история превращалась в фарс. Однажды в университетском коридоре после занятий Андрея окликнули. Остановившись, он увидел студента Сапронова, учившегося на Милином курсе. Парень подошел к Андрею и с вызовом потребовал:

– Извольте объясниться!

– С какой стати? – удивился тот.

Вместо ответа Сапронов подскочил к нему и попытался ударить.

Андрей легко ушел от удара.

– Что с вами, Сапронов? С ума сошли?

Сапронов опять нелепо замахал кулаками. Андрей рассердился и выставил вперед руку, защищаясь от удара. Он превосходил парня в силе и мощи и мог бы быстро умерить его пыл, но драться со студентом ему казалось недопустимым.

– Пользуетесь служебным положением?! – закричал Сапронов. – Подлец!

Андрей изумленно смотрел на него.

– Зачем вы морочите девушке голову?!

Сапронов был худой, длинный и какой-то нескладный, когда он говорил, его голос звенел от обиды и срывался.

– Ах вот оно что! – усмехнулся Андрей.

– Оставьте Милу в покое! – гневно сказал Сапронов. – Или пожалеете!

Андрей внимательно посмотрел на него – волнуется парень, видимо, любит Милу. Он хотел было что-то сказать Сапронову, но махнул рукой, повернулся и ушел.

Ему было болезненно неприятно, что со стороны, для окружающих, все выглядит исключительно пошло – стареющий преподаватель (седина в голову, бес в ребро!) связался с юной студенткой, повез ее на курорт и соблазнил.

Видя колебания Андрея, Мила взяла инициативу в свои руки. Девушка раздобыла его домашний телефон, позвонила Лене и обратилась к ней с патетическим призывом: «Отпустите Андрея, он с вами несчастен!»

Когда вечером ничего не подозревающий Андрей пришел домой, жена потребовала объяснений.

– Андрей, давай поговорим! Я, право, не замечала за тобой прежде дурного вкуса и тяги к дешевой мелодраме, впрочем, возможно, я просто чего-то о тебе не знаю! – еще стараясь сдерживаться, но уже нервно постукивая пальцами по столу, сказала Лена. – С какого перепугу ты подсылаешь ко мне юную любовницу, призывая спасти тебя от жены-тирана?

В этой нелепой и унизительной для себя ситуации Андрей совершенно не знал, что ей ответить. Он только подумал, как все это глупо и походит на бульварный роман.

Лена затянулась сигаретой и насмешливо заметила:

– Дорогой, я не имею ничего против твоих отношений с девицами. Пожалуйста. Взрослый дяденька – можешь позволить…

– Ну конечно, – Андрей не сдержался и перебил ее, – ты так лояльно относишься к изменам, потому что давно разрешила их себе?

Лена, однако, не смутилась и невозмутимо спросила:

– Ты что же, знаешь?

– Я не хотел бы об этом говорить, – отрезал Андрей.

Она кивнула:

– Хорошо, не будем. Поговорим о другом. Повторюсь – я понимаю, что у тебя могут быть увлечения, но подсылать ко мне свою любовницу… Тебе не кажется, что это слишком?