ничего плохого.

– Вы собираетесь заново открыть дело моей семьи?

– Нам нужно что-то определенное для продолжения расследования. Если окажется, что смерть вашей бабушки или Лиз Дагенхэм вызывает подозрения, то мы, конечно, будем рассматривать любую связь.

* * *

Серена везет нас назад в Эшборн и высаживает меня перед приютом для животных. Я молча сижу там с ослами и думаю про Лиз. О том, что они собирались делать с Пегги, о благотворительных организациях, которым она теперь не сможет помочь. Мне дурно от того, что двух таких ярких и достойных женщин могли убить.

К тому времени, как я направляюсь домой, уже темнеет. Идет дождь, тротуары скользкие. Свет уличных фонарей отражается от их мокрой поверхности, а шум машин на дороге кажется громче обычного.

Я жалею, что так долго задержалась в приюте. Сейчас темно, я одна, а где-то там есть кто-то, кто, возможно, хочет от меня отделаться. Безжалостный человек, который был готов столкнуть одну пожилую женщину в карьер и, возможно, утопить вторую. Я ускоряю шаг.

Я слышу свое имя. Кто-то у меня за спиной. Я резко разворачиваюсь, сердце судорожно колотится у меня в груди. Я одновременно ожидаю и надеюсь, что это Зак.

Это не Зак. Я не узнаю этого мужчину, но в моем случае это не сильно сужает круг подозреваемых. Он окликнул меня по имени. Я его знаю? У меня звенит в ушах, дыхание учащается.

Я иду прочь от него, в направлении главной улицы. Там люди и магазины. Он не сможет там со мной ничего сделать. Я смотрю себе под ноги и вижу, что Глициния пошла за мной из приюта, маленькие рыжие лапки шлепают по мокрому тротуару. Она иногда пытается отправиться со мной домой. Я останавливаюсь. Я не могу рисковать, ведь Глициния может последовать за мной на главную улицу.

Мужчина кричит мне, а у меня под ногами мелькает цветная вспышка. Глициния несется к дороге.

Мне хочется крикнуть ей, чтобы она не бежала на проезжую часть, но так я сделаю только хуже. Я замираю на месте и смотрю, как Глициния продвигается к перекрестку. Я вспоминаю другую рыжую кошку, Морковку. Мою лучшую подружку в детстве. Ее сбила машина в Маршпуле, когда мне было восемь лет. Это было самое большое горе в моей жизни, даже хуже, чем потеря семьи.

Глициния теперь рядом с дорогой, то подбежит, то отбежит, словно боится. Она не думает! Я не могу на это смотреть.

Глава 44

Глициния резко останавливается у главной дороги, затем поворачивается и идет назад ко мне. Сердце сильно колотится у меня в груди, я вытираю слезы. Я зову ее по имени, наклоняюсь, чтобы погладить по головке, мокрой от дождя. Кошка смотрит на меня, словно спрашивая: «Из-за чего был весь сыр-бор?», затем разворачивается и идет назад к приюту. Я понимаю, что мужчина все еще здесь, но иду вместе с Глицинией. Она быстро забегает в приют и исчезает из виду.

Во мне сейчас столько адреналина и я испытываю такое облегчение из-за Глицинии, что меня почти не волнует, что это за мужик. Я смотрю на него и спрашиваю:

– Что вы хотите?

– Вы меня не знаете, – отвечает он. – Меня попросили передать вам послание.

– Что вы имеете в виду? Какое еще послание?

Я снова иду к главной улице, проверяя, не идет ли следом за мной Глициния.

Мужчина идет вместе со мной, слишком близко.

– Вам следует прекратить этим заниматься, пока не пострадал кто-то еще, – говорит он. – Например, это милый парень Зак или очаровательный Маркус. В полицию не обращайтесь.

Я не уверена, что все правильно услышала. Это звучит как реплика из гангстерского фильма. Он шутит?

– Какого дьявола? – Я резко поворачиваюсь и смотрю ему прямо в лицо. Рот и нос у него прикрыты шарфом, на глаза натянута бейсболка. – Кто велел вам передать это мне? – спрашиваю я.

Мужчина быстро уходит прочь по боковой улочке, в противоположную от главной улицы сторону. Я иду за ним и кричу:

– Кто просил вас это передать?

Я нащупываю ключ, сжимаю его в кулаке так, чтобы он из него торчал, руку пока держу в кармане.

Мужчина бросается бежать и кричит через плечо:

– Я не при делах. Это просто послание!

Я бегу за ним.

– Ответьте мне, кто вам это сказал!

Мужчина бросает взгляд через плечо и орет:

– Отвали!

Я увеличиваю скорость, яростно бегу по мокрому тротуару, вода из луж взлетает вверх, разбрызгиваясь во все стороны. Я протягиваю вперед руку и хватаю его за куртку. Его ведет в сторону, он спотыкается о слегка торчащую плитку, которыми выложена дорога, и падает на мокрый тротуар. Его куртка порвана. Я сильно хватаю его за руку и выкручиваю ее за спиной.

– Не шути со мной, – говорю я. – Кто велел тебе это передать?

– Отвали от меня, сумасшедшая сука!

– Кто? – я тыкаю ключом ему в шею.

– Отпусти меня! – Он пытается вырваться, но я крепко держу его за руку. Теперь он на самом деле испугался. – Какой-то мужик! Он подошел ко мне, дал мне тридцать фунтов и сказал, чтобы я передал это тебе. Я не думал, что это так опасно. Я не знаю, кто он такой.

– Как он выглядел?

– На нем была теплая вязаная шапка и толстая куртка. Я не очень хорошо рассмотрел его в темноте.

Я сильнее выкручиваю ему руку.

– Как его звали?

– Не знаю! Он просто подошел ко мне. Я понятия не имею, кто он такой.

Я выпускаю его руку. Он с трудом поднимается на ноги и убегает в ночь, бросив на прощание:

– Гребаная психопатка!

Я тяжело дышу, пытаюсь успокоиться. Я не уверена, что никогда не встречала этого типа, но предполагаю, что он был просто посыльным. Судя по виду, он испугался и не понимал, о чем речь.

Я снова слышу свое имя и резко поворачиваюсь.

Мужчина с вытатуированным листом на щеке. Зак. Я с облегчением выдыхаю.

– С тобой все в порядке? – спрашивает он. – Я видел, как ты бежала за каким-то мужиком.

– Ты за мной следишь?

Он улыбается, но я вижу у него на лице беспокойство.

– Нет, честное слово. Я просто возвращался домой из паба.

– Ты знаешь этого мужика?

– Нет. Послушай, с тобой все в порядке? Это имело какое-то отношение к твоей семье? Это журналист?

Внезапно у меня появляется мысль, не следует ли мне с подозрением отнестись к Заку? Мне не хотелось подвергать его опасности, я беспокоилась о