Я усмехаюсь и беру в руки все имеющиеся ключ-карты с небольшой доски в зоне ресепшена. Ближайшие несколько минут терпеливо обхожу номера, прикладывая карты к замкам. Парочка дверей все же отворяется, открывая вид на полу убитые номера. В первом из них посреди гостиной валяется мужской труп в собственной крови, и, судя по закоченелой коже и гнилому запаху, лежит он здесь не первый месяц. Я омерзительно морщу нос и наспех захлопываю дверь. Во втором номере, который поддается одной из карт, меня ожидает полный хаос из перевернутых столов, вдребезги разбитого телевизора, увядших роз с расколоченной вазой на полу и перевернутого матраса.

В одном из следующих номеров наталкиваюсь на двух полуголых муз — полного мужчину и стройную блондинку в красном кружевном белье. От резкого дверного стука, они тут же пробуждаются и недоуменно оборачиваются в мою сторону.

— Упс, здесь уже занято? — произношу я, усмехаясь их внешнему виду. — Простите, что помешала.

С этими словами я с грохотом хлопаю дверью и под их раздражающее шипение направляюсь в следующий номер. Девушка в форме портье продолжает следовать за мной по пятам, и спустя полчаса ее молчаливое преследование начинает действовать мне на нервы. Когда следующие двери в очередной раз не поддаются приложенным картам, я громко выдыхаю и направляю усталый взгляд в ее сторону.

— Люси, что происходит? Почему нет ни одного нормального номера? Знаешь, у вашего отеля стоит отобрать парочку звезд.

С этими словами я прикладываю ключ-карту к следующей двери и на удивление, считыватель мгновенно загорается зеленым, а в воздухе раздается долгожданный щелчок. В предвкушении, я дергаю за позолоченную ручку, и на меня молниеносно обрушивается сильный сквозняк вперемешку со смердящим гнилым запахом.

Чутье подсказывает, что туда соваться не стоит, но любопытство берет надо мной вверх. На первый взгляд номер отличается от предыдущих наличием обыкновенного порядка, но бесхозные личные вещи постояльцев выдают сами себя. Запах в номере и вправду отвратный, но настежь открытое окно и обдуваемый холодный осенний ветер пытаются перебить эту несносную вонь.

Проходя в гостиную, я первым делом улавливаю раздражительный рой мух, а затем натыкаюсь на удручающую картину, которая в буквальном смысле заставляет оцепенеть от ужаса. В нескольких шагах от меня располагаются три разложившихся трупа с темной затвердевшей кожей, вокруг которых находятся кровавые брызги на белоснежных стенах, сером ковролине и даже на близстоящей двуспальной кровати.

Рой жужжащих мух не прекращает кружиться над ними. У мужчины в темном классическом костюме, который сидит на полу и опирается спиной об стену, в руках я улавливаю пистолет, и, судя по пробитому черепу, стрелял он себе в висок. По обоим сторонам от него всего в нескольких шагах лежат безвольные тела двух детей, примерно возраста Кэти и Тони.

Он убил своих детей, а после застрелился сам.

— Твою мать…

Липкий ужас болезненно сдавливает грудную клетку, и я беспомощно прикрываю губы руками, не в силах сдвинуться с места. Не знаю сколько проходит времени, прежде чем Люси наталкивается на меня, едва не сбивая с ног. Я тут же прихожу в себя, нервно сглатываю слюну и мигом направляюсь к выходу, громко хлопая дверью.

Позади раздается приглушенное шипение Люси, запертой в злополучном номере, но я подбираю оставшиеся парочку ключей-карт и в коматозном состоянии отправляюсь на поиски более-менее подходящего для ночлега номера.

Их безвольные тела без глазниц и носа все еще стоят перед глазами, оставляя неприятный осадок после посещения их номера. Я потряхиваю головой, пытаясь отогнать их пугающие образы. Ведь сама мысль о том, что отец от безысходности убил своих детей — никак не может уложиться в голове.

Погружаясь в размышления, я не сразу замечаю, что одна из дверей издает долгожданный щелчок. Прихожу в себя, нажимаю на дверную ручку и с особой осторожностью прохожу в просторный номер.

Обхожу две спальни в теплых бежевых тонах с двуспальными кроватями, общую гостиную с огромным плазменным телевизором и широким кожаным диваном из коричневой кожи. Затем с опаской открываю дверь в санузел с вместительной душевой кабиной и через несколько шагов захожу во второй санузел с белоснежным джакузи.

Мысленно выдыхаю, обнаруживая номер в идеальном состоянии, ведь я до последнего искала какой-нибудь труп в ванной, повешенного в гостиной или музу в шкафу. Похоже, кто-то оплатил этот номер, но не успел заселиться. В любом случае, кто бы ты ни был — спасибо тебе.

Выбрасываю оставшиеся ключи на ресепшен и забираю коробку с бренчащими бутылками в номер. Не теряя времени, ловко открываю одну из них и благодарю Вселенную, что несколько лет назад винодельческие хозяйства полностью отказались от деревянных пробок в пользу винтовой крышки. Думаю, это решение значительно облегчило кому-то жизнь.

Делаю парочку торопливых глотков из горла, выбрасываю на пол кобуру с пистолетом, стягиваю утепленную кожаную куртку, кроссовки и ложусь спиной на просторную мягкую кровать. Я настолько устала от происходящих событий, что в течение нескольких минут бесцельно буравлю высокий потолок, время от времени глотая красное полусладкое.

Алкоголь постепенно проникает в кровь и с каждой минутой мозг становится все менее напряженным. Ощущаю плавное расслабление каждой клеточкой тела, выбросив из головы все мысли, страхи, переживания и все, что окружает меня последние месяцы. Что выматывает, истощает, ломает, крошит на мелкие атомы и…

— Вот ты где, — раздается властный голос Аарона, прерывающий ход мыслей. — Я захватил несколько продуктов для ужина, а ты, я вижу, уже откопала вино.

Краем глаза улавливаю, как парень ставит пакет с бренчащими продуктами на пол и не спеша расстегивает куртку, мельком оглядывая номер. Он подходит к окну и раскрывает шторы, чтобы оценить вид на ночной одинокий Лондон, а затем разворачивается в пол оборота и устремляет волнительный взгляд в мою сторону.

Аарон смотрит на полупустую бутылку в моей руке, на обновленную одежду, а затем на лицо. Он буравит меня взглядом долго и мучительно, будто хочет коснуться, но не решается приблизиться.

— Как ты меня нашел? — спрашиваю, не поднимая головы с кровати.

— Ты серьезно? — он ухмыляется, небрежно бросая кожаную куртку на край кровати. — Ты только что пела слезливую песню из «Титаника» на весь этаж.

Аарон устраивается рядом со мной на просторном матрасе, а я молча усмехаюсь, расплываясь в широкой улыбке, все еще бесцельно разглядывая потолок.

— Ева, — его голос спустя пару минут вновь обретает свойственную ему серьезность. — Как ты себя чувствуешь?

Мысленно улыбаюсь, думая о том, сколько есть разных ответов на его обыденный и вполне безобидный вопрос. А что он хочет услышать? Что мне паршиво,