приятной головокружительной хрипотцой. Его голос звучит непривычно близко, но он все еще не решается дотронуться до меня. — Прости… я ничего не могу поделать с ее чувствами, ты же понимаешь. Но могу поговорить с ней, чтобы впредь она не относилась к тебе предвзято.

Я всматриваюсь в город, утопающий в ночи. Вокруг не горят уличные фонари, не льется свет из окон домов, лишь тени от освещения огромного торгового центра спадают на близстоящую парковку, кишащую музами.

Он стоит позади меня. Слишком близко. Слишком непривычно. Слишком волнительно. Ощущаю едва заметное прикосновение наших рук… быть может, мне все это лишь кажется? Я затаиваю дыхание и с нетерпением ожидаю момента, когда он решительно дотронется до моего плеча, смахнет волосы, прикоснется к талии… но он продолжает неподвижно стоять. Спиной ощущаю его пристальный изучающий взгляд… в какой-то момент беру себя в руки и решаюсь обернуться.

Наши лица находятся в паре дюймов друг от друга. Я слышу его размеренное дыхание. Прозрачно-серые глаза с интересом скользят по губам, а затем медленно поднимаются, и наши глаза находят друг друга. Слезы начинают душить меня с новой силой, и я еще не разобралась от чего именно: от действия алкоголя в крови или от бессильного осознания, что я чертовски хочу быть рядом с ним, но разум… он тут же дает ментальную пощечину за подобные мысли.

— Даже не смей сомневаться… все, что было между нами тогда, все, что я говорил тебе — было по-настоящему…

Его губы расплываются в горькой улыбке, а теплые пальцы принимаются смахивать мои слезы с какой-то душещипательной лаской. Клянусь, его трепетные прикосновения рано или поздно доведут меня до потери сознания, инфаркта, клинической смерти…

Пристальный мягкий взгляд, в котором спрятано небо с белыми пушистыми облаками, пробуждает приятное волнение внизу живота, и я вновь ощущаю себя той глупой студенткой, окончательно и бесповоротно влюбленной в преподавателя.

Но вспоминая по чьей наводке мы познакомились, меня одолевает клокочущая ярость. Словно сам черт на левом плече очнулся после длительного сна и кричит мне в ухо: «Ева, тебя обдурили! Почему ты все еще ведешься на этот взгляд? Почему ты все еще смотришь на него, позволяя нарушать личные границы столь интимным присутствием? Почему ты все еще находишься в одной комнате с этим человеком?».

Но ангелок на правом плече, взмахивая белоснежными крылышками, спокойно отвечает: «Он всего лишь жертва обстоятельств, Ева. Слушай свое сердце. Что оно подсказывает тебе? Хочет ли оно оставаться рядом с ним, жаждет его прикосновений, ласки, внимания и заботы? Быть может, оно уже давно возненавидело его и больше не хочет иметь с ним ничего общего?».

Подрываюсь с места, намереваясь выбежать из номера, но Аарон реагирует молниеносно. Он мгновенно хватает меня за запястье и требовательно притягивает к себе. Я больше не сопротивляюсь. Возможно, именно этого мне и хотелось… чтобы он остановил меня, заключил в объятия и больше никогда не отпускал.

Не отпускай меня, пожалуйста. Никогда. Никогда. Никогда.

Его властные губы со звериной жадностью накрывают мои, а пальцы скользят по волосам и ловко пробираются под свитер, крепко сжимая талию. Коленки подкашиваются, я цепенею от волнения и несколько растерянных секунд не отвечаю на поцелуй, продолжая стоять на месте как завороженная. Слезы непроизвольно катятся по щекам, и он продолжает смахивать их поцелуями.

Начинаю смеяться от собственных мыслей, но он продолжает осыпать поцелуями мою шею. Тот Аарон, которого я ненавидела всего несколько минут назад — исчез. Я крепко обнимаю его, он такой сильный, он такой искренний… именно сейчас.

Несмотря на вихрь завладевших чувств, мысли никуда не делись. Я не знаю, что мы сейчас делаем, я запуталась. Я зла: зла на Аарона, за то, что он вытворяет какие-то штуки с моим сердцем, на корпорацию, на саму себя, черт возьми, я зла на весь мир за то, что он бездействует, продолжая наблюдать, как здесь нарушаются все мыслимые и немыслимые законы.

Чувствую, как с глаз медленно скатываются слезы. Боже, неужели я все еще плачу? Плачу от счастья или от безысходности?

Он продолжает целовать мои мокрые щеки, губы, глаза.

— Я ненавижу тебя, ты в курсе? — раздается мой горький шепот.

— Прошу тебя, не убегай от меня больше… — его учащенное горячее дыхание обжигает мою кожу. — Никогда, слышишь?

Я сдаюсь.

Я устала сопротивляться. Устала страдать. Устала видеть в нем врага и одновременно жаждать прикосновений. Устала разлагаться от бесконечных воспоминаний. Устала от одиночества в толпе.

Поэтому я раскрываю губы и отвечаю на поцелуй.

Возможно, прямо сейчас я совершаю самую глупую ошибку в своей жизни, добровольно шагая в лапы зверю. А возможно, поступаю правильно. Но, в конце концов, я же имею на это право? Молодость нам на то и дана, чтобы учиться на своих ошибках, ведь так?

Я не знаю. Я не знаю. Я не знаю.

Я не желаю ни о чем думать, кроме как о его горячих поцелуях.

Прямо сейчас происходит нечто за гранью. За гранью понимания, воображения. За гранью добра и зла. За гранью всего сознательного и бессознательного…

Черт возьми, когда я в последний раз ощущала его губы? Три месяца назад… и еще две вечности подряд?..

Опьяненные друг другом, мы смахиваем бутылку с остатками красного вина, которую я до этого благополучно оставила на краю стола. Она вдребезги разбивается, оставляя после себя кровавое пятно на ковролине цвета слоновой кости.

Одновременно с вином и разбросанными осколками окончательно разбиваются остатки моего сопротивления.

В груди все сжимается, сознание с зудящими мыслями напрочь отключается. Я встаю на цыпочки и крепко обхватываю его шею руками, ненасытно скользя по горячим губам, и с первого раза обвиваю ногами его талию. Мой долгожданный ответ будоражит его, поэтому он мгновенно подхватывает мои бедра, крепко стискивает их и прижимает меня спиной к стене. Я испускаю тяжкий вдох ему в губы, а он в ответ лишь крепче сжимает мои бедра и принимается целовать мочу уха, плавно опускаясь к шее.

Пару минут спустя наши разгоряченные тела уже находятся в горизонтальном положении. Не теряя время, которое так долго растягивали, мы за считанные секунды избавляемся от ненужной одежды, которая отныне являлась единственной преградой между нами. Наконец, наша пылкая кожа соприкасается друг с другом, я улавливаю его ритмичное сердцебиение и тяжелое, сбитое дыхание.

Все происходит настолько быстро, словно мы многодетные родители, у которых появились лишние полчаса на уединение. Сознание затуманено, разум поставил входящие на автоответчик, а сердце… сердце начинает расцветать. Расцветать словно одинокий цветок, который не поливали больше месяца…