— Как он выглядел?

— Маленького роста. С широкой улыбкой на лице. Китаец.

— Китаец? Очень интересно. Я хочу, чтобы вы прямо сейчас спустились вниз и попросили капитана Мариуччи немедленно подняться сюда.

Бенни Сэнгстер лежал лицом вверх на пропитанной кровью постели. Его горло было перерезано до самого позвоночника, и рана зияла у него под подбородком, как второй красный рот. Подойдя к кровати, Конгрив заметил, что кровь частично свернулась. Именно в этот момент ему на глаза попалась вторая рана.

На груди тоже был разрез. Насколько Эмброузу было известно, это означало, что у человека вырезали какие-то органы. Судя по размеру и расположению раны, скорее всего сердце.

Кто-то знал о приезде Конгрива в Нью-Йорк, равно как и о цели этой поездки. И этот кто-то здорово его обставил, добрался до Бенни Сэнгстера раньше, чем сам Эмброуз.

Конгрив услышал тяжелые шаги бегущего по лестнице Мариуччи.

— Капитан! — крикнул Конгрив через плечо. — В какой части города находится Кони-Айленд, черт бы его побрал?

— Ты что, турист что ли? В Бруклине, конечно. На юге… А, черт, — воскликнул капитан Мариуччи. Он стоял на пороге, глядя на то, что осталось от Бенни Сэнгстера.

—. Джо Бонанно следующий, — сказал Конгрив. — Пошли.

— Да, точно, он следующий, — кивнул капитан, — и тот, кто прикончил Бенни, кто бы это ни был, наверняка тоже так думает. Пошли отсюда.

Для вечера пятницы дороги были на удивление свободными. Офицер гнал машину по кольцевой дороге.

— Он каннибал, — вдруг сказал Эмброуз, глядя из окна на огни Бруклина.

— Что? Кто? — встрепенулся Мариуччи.

— Убийца. Китаец, который убил Сэнгстера.

— О чем ты, черт возьми, говоришь, Эмброуз?

— Съесть сердце врага. Акт физиологической брутальности. Убийца съел сердце Сэнгстера. По крайней мере он его вырезал. Учитывая то, что его трудно носить с собой, особенно, если он планирует сегодня совершить еще одно убийство, я полагаю, что он съел его прямо над трупом.

— Господи.

— Китайцы не такие брезгливые, как мы, капитан.

— Ты хочешь сказать, что его поведение тебе понятно?

— Табу на каннибализм там слабее, чем на Западе. Во время войны многие китайцы, умиравшие от голода, привыкли к вкусу человечины. И есть много всяких историй о том, как работники моргов или крематориев отрезают ягодицы или груди с женских трупов и забирают их домой на ужин. Ну, понимаешь, начинка для пельменей.

— Ты не мог бы прекратить? Пожалуйста! — взмолился Мариуччи. — Заткнись сейчас же!

Джо Бонанно работал сторожем на колесе обозрения. Сегодня пятница, вечер, одиннадцать с небольшим, так что, скорее всего, они найдут его в парке. Дороги закрывали в полночь, поэтому он, должно быть, все еще был там. Пока они сбегали по ступеням дома престарелых, Мариуччи позвонил в отдел убийств по сотовому телефону. И труповозка уже была на пути в последний приют. Мариуччи подумал, что Лейвон никуда не денется за это время. Когда они выбегали из комнаты, громила все еще стоял над трупом и плакал.

34

Сток не сомневался, что под длинной черной юбкой на фрау Ирме были надеты высокие армейские ботинки. Черные блестящие ботинки, доходящие прямо до ее маленьких ангельских розовых коленок. Она явно была не самой красивой девушкой в Баварии. Ее жидкие серо-желтые волосы были закручены в два больших пончика по бокам головы. Квадратное плоское лицо с длинным носом посередине покрывал густой слой пудры, хотя, по скромному мнению Стока, оно и так было достаточно белым. Тело у нее было маленькое и сбитое, и, уж в чем ей действительно не откажешь, для женщины она была очень сильной.

— О, — сказала Ирма, глядя на документы Джет, — мы понятия не имели, что вы собираетесь к нам.

— Мы просто решили прогуляться по горам, — ответила Джет. Она повторила это уже дважды, когда они стояли на улице у входной двери, мучаясь от жажды в ярких и безжалостных солнечных лучах. Фрау явно не ожидала увидеть Джет без барона. А когда Джет представила Стокли Джонса в качестве своего личного тренера, фрау посмотрела на него, как на какое-то гигантское существо другой, неведомой им формы жизни. Сток улыбнулся и сказал «гу-тен таг», но она, кажется, не очень хорошо понимала его немецкий. Гуу-тен так. Надо будет поработать над своим произношением.

— А, прогуляться, — сказала фрау Ирма Винтервальд; ее голос звучал холодно и неприветливо. Она произнесла это так, словно гулять в этих горах было строго запрещено. Атмосфера в гостевом домике «У бешеной собаки» была устрашающей. Тяжелые бархатные занавески почти не пропускали солнечный свет. Резная мебель была тяжелой и темной, со стен смотрели пустыми стеклянными глазами звериные головы.

От стоящего в дальнем конце комнаты большого рояля исходила громкая музыка. На рояле играл мужчина — господин Винтервальд был слишком стар для ее мужа, поэтому Сток подумал, что это, должно быть, ее отец. Он был слепой, глаза закрывали темные очки, одет он был в темно-зеленый фланелевый пиджаке костяными пуговицами. Его седые волосы дыбом стояли на голове, словно он постоянно находился под действием электрического тока. То, что он играл, напоминало нацистские марши новой волны, если таковые существовали в природе.

Ирма заметила, что Сток смотрит на мужчину, и сказала:

— Он гений, правда?

— Да, — сказал Сток. — То есть нет.

— Итак, — сказала Ирма. — Вы останетесь только на одну ночь, да?

— На одну ночь, — отозвалась Джет с лучшей из своих актерских улыбок на лице.

— Вам нужна одна комната? — задавая этот вопрос, фрау смотрела не на Джет, а на Стока. Она бросила на него отягощенный намеками взгляд. Сток широко ей улыбнулся и поднял два пальца.

— Нет, — сказала Джет, — нам понадобятся две комнаты, фрау Винтервальд.

Сток видел, что Джет пришлось собрать в кулак все свои актерские навыки, чтобы сдержаться, не перелезть через стойку и не оторвать башку этой уродке. Уж если две женщины друг другу не нравятся, это видно сразу.

— Zwei Zimmer[23]. Одна для фройляйн Джет и одна для мистера…

— Джонса, — сказал Сток, и она записала фамилию толстой чернильной ручкой.

— Совсем никакого багажа? — спросила Ирма. Она поднялась на цыпочки и заглянула за стойку, словно багаж мог чудесным образом материализоваться из воздуха.

— Нет, багажа у нас нет, — сказала Джет.

— А скажи мне, моя девочка, как дела у барона фон Драксиса? Мы его почти не видели с тех пор, как лыжный сезон закончился, — поинтересовалась Ирма.

— У него все прекрасно, — сказала Джет. — Мы с ним плавали по Средиземному морю на борту «Валькирии». Вы,