ступеньки. За спиной слышались шаги, хриплое дыхание… А потом Макс начал орать. То ли он кричал не по-русски, то ли Даша от ужаса перестала понимать человеческую речь, но только ей казалось, будто он призывает глухим воем и нечленораздельными выкриками своих собратьев, и сверху ее встретят такие же кроваво-заплывшие, одноглазые уроды.

Она ударилась в какую-то дверь, даже не успев испугаться, что та заперта, и вылетела в темный коридор. Сундуки, обои, картины, часы, вешалки с длинными лапами, чьи-то зимние куртки, похожие на сутулые спины спящих стоя людей… Все эти предметы показались ей реквизитом. Имитацией человеческой жизни.

Даша прорвалась мимо фальшивок. Сбоку ей наперерез метнулась безмолвная фигура с белым лицом, и она вскрикнула от ужаса, прежде чем поняла, что это ее отражение в зеркале. Неподалеку зашумели, позвали. Вспыхнул свет – лезвие прорезало темноту прямо перед ней. Женский голос, мужской…

– Она здесь!

Макс наконец-то заорал по-человечески.

Сонное пространство вокруг ожило и взбесилось. Кто-то вывалился прямо за Дашей, ухнул, цапнул воздух за ее спиной. Она споткнулась, полетела на пол, перевернулась и помчалась дальше, не чувствуя боли и даже не ощущая больше страха, потому что так много ужаса вынести было невозможно. Двери вели в новые коридоры, коридоры заканчивались дверями, в какой-то момент ей показалось, что она бегает по кругу и здесь нет ничего, кроме бесконечного лабиринта, и он теперь с ней навсегда, – как вдруг очередная дверь ощерилась на нее двумя засовами. Даша сдвинула оба, потянула дверь на себя, не оборачиваясь, – и холодный влажный воздух принял ее, как вода.

Это все-таки был частный дом. В окнах за ее спиной вспыхивал свет, словно там разгорался пожар. Всполохи высветляли сад. Орали, топали, чем-то гремели, а Даша бежала по холодной земле, по сырой траве, в промокших насквозь носках. Невдалеке хрипло лаяли собаки, деревья тускло светились в подвесках дождевых капель, путь ей перегораживали заборы, которые появлялись снова и снова, словно поезд, состоящий из заборов, ехал по кривой колее, постоянно оказываясь перед Дашей, и она перелезала через них, подтягиваясь из последних сил. Когда она спрыгнула с очередной ограды, на нее молча выпрыгнула ощерившаяся собака. Но рядом с Дашей повалился Петр, он ударился о землю, огромный и тяжелый, словно голем, и собака с глухим рычанием бросилась на него. Даша, оторопев, смотрела, как Петр отбивается от зубастой пасти.

Наконец ее словно толкнули под локоть. Она попятилась, обогнула бочку с дождевой водой, перевалилась через сетку, едва не распоров бедро.

Сигналы машин, крики, шелест дождя… Даша уперлась в калитку, открыла ее, не сразу разобравшись с крючками и запорами, – и оказалась на длинной заасфальтированной улице с частными домами.

По обочинам стояли машины. Мокро блестел асфальт. Вдалеке человек, покачиваясь, медленно переходил дорогу. Даша пошла по направлению к нему, постепенно ускоряя шаг. Каждую секунду ей казалось, что из подворотни вот-вот выскочит Калита и метнет в нее нож.

Когда за спиной с металлическим лязганьем хлопнула калитка, она вновь бросилась бежать. Все окружающее выглядело ирреальным. И улица, и дома, и фонари, под которыми желтым светились кроны деревьев, словно причудливые лампы.

Под подошву попал камень, и Даша проехала на нем, будто на мяче. Упала, а когда попыталась подняться, щиколотку пронзила боль.

Она доковыляла до обочины, села, прислонилась спиной к машине. Та взвизгнула, словно разбуженный зверь. Даша закрыла глаза. Все стало неважно: и Петр, убивающий чужую собаку, и Калита, идущий за ней с ножом, и даже Ника в той странной комнате со стеклянной стеной. У Ники есть пижама. Ей тепло. У нее ничего не болит.

– Эй! Пьяная, что ли?..

Даша с трудом открыла глаза. Перед ней сидел бородатый дядька с озадаченным лицом, легонько потряхивая ее за плечо. За ним стоял растерянный мальчик лет пятнадцати.

– Я не пьяная, – с трудом выговорила Даша. – Меня похитили, я сбежала. Пожалуйста, спрячьте меня. Пожалуйста…

Глава 10

Илюшин стоял перед подъездом дома, из которого шестнадцать лет назад вышла и исчезла навсегда Наташа Асланова.

На циферблате высветился вызов: Сергей.

– Какие новости, Серега?

– Егор Сотников найден мертвым, – сказал Бабкин.

Тело Сотникова пролежало больше суток в подвале. Его завалили сверху строительным мусором.

– Удар был нанесен сзади, под лопатку, длинным ножом. Били профессионально: Сотников умер мгновенно. Нож не сломался о ребро, нигде не застрял.

– Знакомый почерк…

– Причем убили его, скорее всего, уже в подвале. На полу найдены следы крови. Убили, перетащили в угол и попытались замаскировать на скорую руку. Если бы не свидетель, который мне попался, он мог бы разлагаться там еще неделю, а то и больше.

– Что за свидетель? – спросил Макар.

– Местный алкаш. Завалился пьяный в подвал, хотел отоспаться. Случайно наткнулся на Сотникова, перепачкался в его крови и, когда проснулся окончательно, решил, что это он его прикончил. У него даже оружия не было. А палкой такую рану не нанести. – Слышно было, как Бабкин садится в машину и хлопает дверью. – Сотникова убил, я думаю, Калита. Это его рука. Но вот зачем – этого я понять не могу, хоть ты тресни.

– Похоже, мы с самого начала ошибались, – сказал Макар. Он сел на скамейку перед подъездом и вытянул ноги. – Решили, что за похищением стоит только Сотников. Я предполагаю, что стоял не он один.

– Поясни? – насторожился Сергей.

Илюшин вкратце рассказал о том, что узнал за последние сутки.

– У нас появился новый фигурант дела: Наталья Асланова, которая в неполные восемнадцать лет исчезла из города.

– Брось, – недоверчиво сказал Бабкин. – Ты шутишь. Столько лет прошло!

– Умная, тихая, скрытная, – перечислил Макар. – Всегда на вторых ролях. Никогда не выпячивает себя. А теперь добавь к этому огромную обиду на Овчинникову. Тебе этот портрет никого не напоминает?

– Ну, Загребина…

– Талантливый манипулятор. Нас с тобой легко обвела вокруг пальца. И основную роль в поисках Белоусовой сыграла именно она.

Бабкин вспомнил, как женщина в слезах упрашивала его не подходить к Даше в ресторане. А вскоре они рассматривали пустую съемную квартиру, из которой были вывезены все вещи.

– Она отличная актриса, – продолжал Макар. – Я начинаю думать, что мы никогда не видели ее в реальном виде. Челка эта, очки… Щеки. Может, это был профессиональный грим, а, Серега?

Бабкин посопел в трубку.

– У тебя есть фотография? – спросил он наконец.

– Сейчас отправлю.

Сергей долго рассматривал снимок, пытаясь в худощавой девушке разглядеть женщину, которую они знали под именем Веры Загребиной. Но видел только яркую розовую помаду, которая ей не шла, и неровно постриженную челку. Она стояла за