Дядя Кларенс, у которого в семье были большие проблемы и дочки которого до сих пор сидели фактически под негласным арестом в элитной психиатрической клинике, напивался с рекордной быстротой.

Питер, используя весь свой шарм, старался хоть как-то поддержать рождественское настроение, но выходило плохо. Эдди с Кэролайн были заняты своими тремя детьми, причем Кэролайн была так приторно вежлива по отношению к Вике, что та предпочла, если бы супруга старшего принца наорала на нее и надавала пощечин, обвинив во всех смертных грехах.

— А когда будут подарки? — спросил, громогласно икнув, дядя Кларенс, и Питер весьма грубо пихнул его в бок.

По традиции каждый член «фирмы» готовил подарки для всех остальных. Подарки должны были стоить не дороже пяти фунтов и сопровождаться шуточными посвящениями в стихотворной форме, причем допускались шутки ниже пояса и непарламентские выражения. Руководил процессом распределения подарков дедуля, причем делал это мастерски, с течением лет оттачивая свое мастерство.

И вот дедули не стало.

— Чего ты меня колотишь, молокосос? — заорал вдруг, краснея, дядя Кларенс, который был уже в стельку пьян. — Ты кто такой, чтобы меня в бок локтем пихать? Щенок, да я тебя…

Он попытался подняться с дивана с явным намерением ударить Питера, но не смог по причине своего опьянения и, не удержавшись на ногах, грузно повалился обратно.

— Дядя Кларенс виски напился, а потом под диван повалился… — произнес громко Питер, а Эдди, хохоча над чертыхавшимся дядькой, который все никак не мог подняться на ноги, спонтанно продолжил:

— А потом увяз в покрывале, словно герцог Мальборо в баталии!

На этот раз смеялись все, даже бабуля, сидевшая до этого в своем королевском кресле с отрешенным и измученным видом, явно ожидая, когда же все отправятся по комнатам, подала голос.

Кэролайн, сверкнув глазами и тряхнув темной гривой, которая изумительно смотрелась в комбинации с платьем-футляром в рождественскую красно-зеленую клетку, продолжила рифмоплетство:

— Дядя Кларенс вливал в горло виски, горько жалея, что нету сосиски!

Герцог Кларенс, сатанея, так и не в состоянии подняться с дивана на ноги, завизжал:

— Какие, к чертовой бабушке, сосиски? Что ты мелешь, дуреха?

— Наверное, кровяные, те, которые ты, сын мой, так обожал в детстве и крал на кухне во дворце! — заявила, заливаясь смехом, бабуля. — Дальше, дальше!

Все посмотрели на Вику, и Кэролайн изящным жестом руки, на которой сверкнуло сапфировое кольцо покойной принцессы Уэльской, передала ей поэтическую эстафету.

Но сочинять стихи, причем шуточные, причем с явным намерением обидеть бедолагу дядю Кларенса, который лично ей не сделал ничего плохого, причем на чужом языке, которым она владела, быть может, и свободно, но все же не в совершенстве, для Вики было заданием сложным.

Она промямлила:

— Дядя Кларенс…

И смолкла.

Кэролайн торжествующе смотрела на нее, и на устах герцогини Оксфордской играла тонкая улыбка. Вика поняла, что супруга Эдди желала, чтобы она сама, эта русская выскочка, опозорилась перед королевой. И перестала быть у нее в фаворе.

Вика не собиралась позволить Каро праздновать победу. Поэтому она быстро произнесла:

— Дядя Кларенс…

В голову решительным образом ничего не лезло, и она позорно смолкла во второй раз.

— Какой я тебе дядя! Я тебе не дядя, русская идиотка! — раздался визгливый пьяный голос второго сына королевы, барахтавшегося на диване, как боров в корыте.

Питер, приходя Вике на помощь, громко произнес:

— Дядя Кларенс, ругаясь, напился. И, ползя в туалет, подавился…

Бабуля уже не сидела, а лежала в кресле, буквально задыхаясь от хохота.

Несчастный Кларенс заверещал:

— Чем подавился? Как можно подавиться, ползя в туалет? Ты что несешь, молокосос?

— Кровяной сосиской, украденной из дворцовой кухни! — заявила Вика, и тут на пол от смеха повалились все, даже до умопомрачения элегантная Кэролайн.

Вика же, чувствуя, что вдохновение вдруг снизошло на нее, патетично продекламировала:

— Дядя Кларенс пьет литрами виски, дядя Кларенс обожает сосиски. Дядя Кларенс корону пропил, дядя Кларенс свой трон заложил. Дядя Кларенс живет на диване, дядя Кларенс, уж очень он пьяный. Дядя Кларенс с дивана вставал, дядя Кларенс руками махал. Дядя Кларенс не мог подниматься, дядя Кларенс пытался собраться. Дядя Кларенс был пьян, как портной, дядя Кларенс вернулся домой. Дядя Кларенс на кухню пошел, дядя Кларенс бутылку нашел. Дядя Кларенс в нее заглянул, дядя Кларенс из нее отхлебнул. Дядя Кларенс лежит под диваном, дядя Кларенс, ты снова препьяный!

То, что сопровождало декламирование этой поэмы про дядю Кларенса, нельзя было назвать даже хохотом: это был своего рода лай, вырывавшийся из горла ее величества королевы, лицо которой приняло угрожающе лиловый оттенок.

Наконец дядя Кларенс сумел подняться-таки на ноги и заявил:

— Мамуля, почему ты позволяешь им меня обижать? Я же твой сын! Давайте про кого-то другого будем злобные стихи придумывать…

И гнусавым голосом завел:

— Королева сидела на троне, королева считала патроны. Ее муж, глупый герцог, охотился, а сынок-бизнесмен обанкротился!

И, победоносно посмотрев на внезапно притихшую рождественскую компанию, заявил:

— Сынок-бизнесмен, который обанкротился, это я! Видите, какой я самокритичный и креативный, не то что вы, молокососы! Учитесь, пока дядя Кларенс жив! А то вот помру, кто вам мастер-класс давать будет? Он, что ли?

И он ткнул пальцем в Питера, отчего, потеряв равновесие, снова повалился на диван.

Только нового взрыва хохота это не вызвало, потому что королева вдруг тихо заплакала.

— Дядя Кларенс, какой же ты феноменальный идиот! — произнесла ошеломленная Кэролайн, а сын королевы, не понимая, отчего его мамуля плачет, заявил:

— Мамуля, извини, я не хотел, чтобы ты о папочке подумала! И о смерти говорить не хотел. И герцог вообще не глупый, папочка же таким не был… Но тогда что? А, вот. Ее муж, лысый герцог, охотился, а сынок-бизнесмен обанкротился. Ну как вам?

Дедуля еще в молодые годы начал лысеть, и к концу жизни его голова напоминала бильярдный шар. И до преклонных лет являлся страстным охотником.

Питер, подойдя к дяде Кларенсу, со всего размаху врезал ему в челюсть, отчего тот повалился на диван и уже больше не поднимался.

Ее величество королева, зарыдав еще сильнее, неловко схватилась за старинное жемчужное ожерелье, которое порвалось, и драгоценные бусины покатились по всей гостиной. Как-то по-русски охнув, бабуля, с трудом поднявшись на ноги, медленно заковыляла прочь. Кэролайн бросилась было за ней, но Эдди удержал жену за руку, сказав: