– Дядя Храп! Как не стыдно!

– А чего же ж стыдного-то, девонька? Эльфы, говорят же ж, до этого-то дела дюже охочи были. Жил, поди, в удовольствии-то.

– Его чуть совсем не убили. Если бы не Маррия…

– Узиани! – Алиани вовремя успела прервать подругу.

– Дак, это чего же ж, она его себе прикупила-то? Ну, дак, дело-то молодое, мужик здоровый завсегда же ж нужен-то. А ты чего же ж тогда к нему льнешь-то? Дозволяет, что ль?

– Все не так! Маррия просто добрая и…

– Дак, понятно же ж, что, добрая, ежели своим ушастым-то делится. Иль платишь ты ей за это дело-то? А что? Выгоду, ее завсегда…

   Последнего предположения не выдержала уже Алиани:

– Бахрап, это уже переходит все границы!

– Дак, какие де ж границы-то, девоньки? Что вы за ними-то от начала дней бегали, то же ж всем известно-то. Ежели вам их для нужды-то бабьей сдавать, поди же ж, денежку вязками брать-то можно. Ай, молодец девка! Чего удумала!

– Перестаньте! Она не такая! – Узиани сорвалась на крик. – Она не покупала! Она его просто спасла и вылечи… Ой!

– Спасла и вылечила? Эльфа? Дак, как же ж это возможно-то? Ежели же ж кто узнает, не жить ей-то. Дак, он же ж, поди, еще и беглый-то получается? Вот же ж штольня-рудничок! Дак, может, она того, на голову-то скорбная?

– Все, хватит, – теперь терпение лопнуло у Фаарра. Исчез у нас и, видимо, появился у них. – Слышишь, Бахрап, ты говори, да не заговаривайся. Или сам быстро скорбным станешь. Не только на голову.

– Дак, чего же ж я сказал-то, Фаарр Огненный? Я же ж мыслю просто, по-житейски, так сказать-то.

– Вот по-житейски я тебе и скажу. Посмеешь еще раз оскорбить здесь хоть кого-нибудь, поверь, Стаалли от твоего рода отвернется.

– Дак, нет же ж больше рода-то моего, один я остался-то.

– Больно тебе от этого?

– Больно, Фаарр Огненный, так больно… Нет моих девонек, извели кровососы подлючие…

– Больно, значит? Тогда на него посмотри. Их девочек тоже нет. Думаешь, им страшно и больно только от собственного рабства? У них не один род прервался, а весь народ обречен.

   Мамочки, он же прав! А мне это ни разу в голову не пришло. Если даже случится чудо и эльфы окажутся свободны, они все равно обречены, эльфиек больше нет. У дриад рождаются только дриады. Русалки бесплодны. Как обстоят дела с людьми, я не знаю, в лучшем случае, это будут полукровки, а с каждым поколением эльфийской крови в них будет все меньше, пока не исчезнет полностью. Эльфы Аршанса перестанут существовать. Что бы я чувствовала, зная, что скоро исчезнет, пусть не все население моего мира, но мой народ точно? И какой извращенный ум мог породить столь ужасный план? Как Тайриниэль может это переносить? И зачем Фаарр устроил это при нем? Это жестоко. Не подумал? Или показался только гному?

– Так как, Бахрап, почему ты решил, что тебе плохо, а ему нет?

– Дак, это… Я же ж не эльф…

– Чтобы больше я ничего подобного не слышал. Как ты говорил? Грань всех уравнивает? Вот считай и уравняла. Не Грань, так Озеро. Понял?

– Дак, это же ж, понял, чего же ж не понять-то, Фаарр Огненный. Только, ежели узнает кто…

– А ты языком попусту не болтай. Незачем никому знать об этом. Даже если спрашивать будут, забудь, все, что здесь видел и слышал. И всех, кого видел, тоже забудь. Или в Подгорье никогда не простят тебе этого. Поверь, им будет за что проклинать твое имя.

– Дак, не скажу же ж я никому. А ежели другой-то кто?

– Другие – не твоя забота. Буквы сделал?

– Дак, сделал же ж, как не сделать.

– Неси сюда, посмотрим, что вышло.

   Пока гном ходил за буквами, мы с Ваади присоединились к остальным. Ровные гладкие кругляши с разноцветными закорючками Фаарр, едва взглянув, сгреб в сторону дриады.

– Алиани, пойдет?

– Нормально. Подожди, Бахрап, а ты буквы чьи нарисовал?

– Дак, известно же ж чьи, гномьи. Мы же ж завсегда с гномьих-то начинаем. Общие опосля учим. А вам, никак, сразу общие надобны-то? Вот же ж, штольня-рудничок, как же ж это я, дубина старая, не домыслил. Не гномочка, чай учиться будет-то. Дак, то же ж сложность не великая, поправлю, с другой стороны-то намалюю. Пойду, что ль?

– Иди, Бахрап. И вы девочки, собирайтесь, пока не дотянули…

– Я не пойду, – воспротивилась решению Огненного Узиани. – Я еще могу здесь. Я с Тайрином буду.

– Пойдешь, как миленькая, ничего с твоим Тайрином не случится, выспится нормально.

– Фаарр, зачем так говоришь, как гном?

– Что за глупости? Я о том, что ты его полночи вопросами и слезами изводить не будешь.

– Я не буду, я взрослая.

– Ага, заметно. Вад, забирай обеих. Утром вернетесь.

– Я вечером приду.

   Этим самовольным решением Узиани вывела Фаарра из себя. Досталось от него всем.

– Только попробуй, больше сюда не попадешь. Алиани, утром обязательно. Ты мне здесь нужна. И только попробуй опоздать. Нас не будет, а Бахрапа с Тайриниэлем наедине оставлять не стоит, разговорчивый слишком.

– Пусть болтает, я привык, – у Тайрина вернулся его отстраненно-равнодушный тон.

– А я нет. И про Мар трепаться не позволяй. Придумал тоже, скорбная на голову!

– Фиг с ним, я на это внимания не обращаю, – попыталась смягчить резкость Огненного. Зря.

– Я обращаю! – он почти на рык перешел. – Если я тебя как-то и называю, так заслуженно. И, вообще, я имею право, а он – нет. А ты лучше молчи. Тема закрыта. Алиани?

– Я приду.

– Мы придем. Утром. Рано-рано. Только мне еще минуточку можно?

– Можно, три. Тайрин, проводишь подружку, к Мар приходи, разговор есть.

   Эльф пришел, глянул на единственный свободный стул и расположился на полу у дальней стены.

– Веришь, достал! Нормально сесть – не вариант?

– Мне удобно. А Ваади…

– Вад себе возьмет. Мандрагора ползучая! Никак к этой твоей… скромности не привыкну.

– Ты нас помнишь еще теми, из Шорельдаля. Тех больше нет.

– Замолчи сразу. Сейчас Мар опять начнет причитать, что вы сломались и покорились.

– Мы не сломались. Наверное. По крайней мере, хочется верить, что нет. Но в нас это вбили. Не покорность. Осторожность, привычку лишний раз не напрашиваться. У меня это так. Думаю, у остальных тоже, у большинства. Фаарр ты еще кого-нибудь видел? В последнее время?

– В последнее – нет, раньше –многих. Хотел найти кое-кого.

– Нашел?

– Нет. Запретили искать.