Основа веры, которая имела значение.

После той первой ночи Настоятельница Стекло вернулась в свой дом и к своим обязанностям. Нона пролежала в постели еще три дня под присмотром сестры Роза.

Клера и Рули пришли навестить ее в первое же утро, когда их отпустили из Академии. Рули сначала стеснялась, прячась за волосами, зато Клера улыбалась и обнималась с того мгновения, как ворвалась в дверь. Они сидели на ее кровати и болтали обо всем, кроме того, что случилось. Клера рассказала им о бале, на который отец водил ее еще до того, как впал в немилость.

— ...а потом вошла Велера. Она младшая сестра, но это никогда не мешало ей жаловаться, что ее брат сидит на троне, в то время как она влачит жалкое существование в своем дворце на побережье. Так или иначе, по одну сторону от нее шел лорд Йотсис, молодой, а по другую — наследник Герсиса. А ее платье! Она выглядела так, словно ее туда влили. Отец сказал, что она пролила немного...

В тот же вечер пришла Гесса, одна, опираясь на костыль.

— Я вижу, Сестра Роза отдала тебе мою кровать. — Она осторожно опустилась на конец кровати.

Они поговорили об испытании.

— Я ничего не видела, — сказала Гесса. — Только стражей и Сестру Колесо, готовых метнуть, и в тот же миг что-то ударилось о стену рядом со мной. Я подпрыгнула так сильно, что чуть не упала. И я действительно упала, когда и ты. Мне пришлось замахать руками и сказать им, что в меня не попали!

На следующий день пришли Джула с Клерой.

— Мы можем приходить только по двое. Сестра Роза говорит, что мы тебя утомим. Сестра Чайник хотела прислать тебе грифельную доску и какие-то прописи, но Роза не позволила. — Клера села, затаив дыхание. — Представь, раненая и вынужденная писать буквы!

Джула осторожно подошла к Ноне, обняла ее, как будто та могла сломаться, ее короткие волосы щекотали щеку Ноны. Когда они разделились, ее нижняя губа дрожала.

— Слава Предку, с тобой все в порядке! Я думала... — ее голос сорвался, и Нона с удивлением увидела, что она плачет.

Только утром третьего дня Нона рассказала Сестре Роза о своем страхе. Рана, которую сделала в ней стрела, и повреждения на руках и запястьях, которые, как она знала, заживут — ерунда, но ее тело подвело ее, подвело, когда она больше всего нуждалась в этом.

— Настоятельница считает, что я быстрая. — Нона произнесла это между глотками кислого варева, которое Сестра Роза то и дело подносила к ее губам, хотя она могла бы держать сама. — Но это не так. Я старалась быть быстрой со стрелой — я думала, что смогу — но я просто не смогла. Я так устала.

— Устала? — Сестра Роза рассмеялась, ее лицо заколыхалось и сморщилось. — Это ожог хунска. Все его получают. По крайней мере, все вы, с молнией в жилах. Я не могу двигаться так быстро, но могу неуклюже топать часами. — Сестра Роза забрала чашку и, прищурившись, заглянула в нее, проверяя, не осталось ли на дне отвратительных шершавых кусочков. — Ты тратишь свои ресурсы, когда делаешь такое. — Она ущипнула Нону за руку. – Но вообще, у тебя нет ничего, кроме костей — чего же тебе сжигать? Я поражена, как тебе это удалось. Большинство хунска готовы упасть после всего лишь нескольких секунд борьбы на скорости. После этого надо пить воду с сахаром, это помогает. Но у тебя есть только то, что может дать тело. Возьмешь слишком много, и что-то сломается. У хунска это обычно сердце. Но, так или иначе, вы живете недолго...

— Мы? — Нона села, ее плечо теперь уже горело, а не просто болело.

— Госпожа Академия не... Конечно, нет. — Улыбка покинула ее лицо. — Я забыла, как мало времени ты провела с нами, Нона. — Сестра Роза отставила чашку в сторону и придвинула стул так близко к кровати, как только позволяли ее ноги. — Четыре племени, пришедшие в Абет еще до ледникового периода, считали его суровым миром. Именно смешение их крови породило людей, которые могли жить здесь. Хунска и геранты живут короткими жизнями, у первых сердца слишком быстрые для этой земли, у вторых — слишком большие. Сестра Сало — самая старая хунска из всех, кого я знаю, и она не так стара, как выглядит. Не на слишком много... Квантал и марджал черпают силу этого места, подключаясь к магии, которая лежит внизу и наверху и проходит через все предметы этого мира. Но это не та земля, которая их породила, ее магия остра и быстра, она сжигает неосторожных или деформирует их...

— Я... — Нону прервал стук в дверь.

Сестра Роза погладила ее руки:

— Те, что горят быстро, горят ярко. Самые короткие жизни могут отбрасывать самые длинные тени.

Нона подумала о Сайде, лежащей в холодной земле, и о тени, которую она отбрасывает. Стук раздался опять.

— Войдите. — Сестра Роза с трудом поднялась на ноги.

Дверь в фойе открылась, и Арабелла Йотсис просунула голову, ее череп был покрыт короткими светлыми волосами, что придавало ей что-то мальчишеское. — Сестра Сковородка хочет видеть меня и Нону.

— Ну, скажи сестре Кастрюле, что Нона не выйдет отсюда...

— Это для именования.

— О. — Сестра Роза посмотрела на Нону, снова на Арабеллу, снова на Нону. — Как ты себя чувствуешь, Нона? Ты в состоянии дойти до Башни Пути? Я могу попросить сестер, чтобы они тебя понесли...

— Нет, я могу идти. — Нона спустила ноги с кровати и встала прежде, чем сестра Роза успела настоять, чтобы ее подняли, как ребенка. Ее плечо болело сильнее, чем она думала, но она стиснула зубы и с большой осторожностью пошла к двери.

Снаружи у нее от холода перехватило дыхание: налетел лед-ветер, сдувая покров южного, и три дня в тепле санатория сделали ее уязвимой перед ним.

— Отвратительная погода. — Арабелла поплотнее закуталась в свою рясу, но не торопилась: Нона заметила сдержанность в ее походке и попыталась идти быстрее, плечо при каждом толчке наполнялось горячей влажной болью.

— А что такое «именование»? — Нона подумала, что это первые три слова, которые она сказала Арабелле. Казалось странным идти рядом с ней, как будто все было нормально, как будто Арабелла никогда не пыталась ударить ее ножом в постели, как будто они не были врагами с самого начала. Но если это фальшивое пророчество вонзит в них свои зубы, Арабелле Йотсис придется играть роль Избранной, а Ноне — ее неохотного Щита.

— Именование? Как ты думаешь, Сестру Чайник назвала «Чайник» ее мать? — Арабелла искоса посмотрела на нее и весело улыбнулась.

— Но... но у старших послушниц все еще есть свои имена! Сулери учится в Святом Классе, а она все еще Сулери... — Нона нахмурилась, гадая, не является ли «Сулери» предметом, вроде стекла или яблока, но только таким, которого крестьяне не знают.

— Да, но у всех у них есть свои святые имена. Они просто должны держать их в тайне, пока не примут обеты и не станут монахинями. Если зайдут так далеко. Каждая послушница должна выбрать свое имя перед Госпожой Путь, когда та призовет их. Она зовет большинство из них в течение первого года обучения.